Мара Олтман

«Удивительно, что люди воображают, будто удаление волос — это выбор, а не культурная потребность, — сказала Фас. — Когда говорят, что это выбор, я отвечаю: попробуйте этого не делать и расскажите, что будет».
«И что будет?» — спросила я.
Она сказала, что отращивать волосы на теле можно настолько интенсивно, что женщина поймет, что значит жить как «другие», как маргиналы. Под «другими» она подразумевает представителей ЛГБТ, толстяков или людей с особенностями развития.

Один из немногих, кому я рассказала, — мой папа. «О, вши, — сказал папа. — Ты, конечно, знаешь историю о том, как у нас с твоей мамой были вши?»
Он имел в виду историю о том, как они оба подцепили мандавошек, когда им было по двадцать лет. Несмотря на то что я слышала эту историю несколько раз, я ее по-прежнему как будто и не знала, потому что каждый раз пыталась стереть у себя в голове.
«Пап, у меня не лобковые вши», — сказала я.
Он ответил, что сожалеет, потому что в таком случае моя история менее интересна, чем его.

Лица оживляются, становятся уникальными и красивыми не от того, как они выглядят, а от того, как ими управляет человек. Неудивительно, что замерший кадр фотографии и затвердевший взгляд в зеркале, где я хочу увидеть красоту, но вижу лишь недостатки, оставляли меня в смятении и неуверенной в себе.

Женщины, которых застают за селфи с дакфейсом, могут выглядеть привлекательно. Тем не менее их постоянно порицают и высмеивают за то, сколько усилий они тратят на фото, которое вообще не требует усилий. Вместо критики подлинных причин этого специфичного идеала женственности — патриархата, сексизма и мизогинии — мы критикуем женщин за то, что они этот идеал ретранслируют. «Это уловка-22 [8]», — заключила Дэвис.

Порно, продолжал Гарсия, действительно могло увеличить громкость секса. Будучи социальным видом, мы усваиваем информацию вокруг нас и приспосабливаем к своей жизни. «Люди принимают крики и стоны за вершину экстаза и думают: "Другие ведут себя так, поскольку находят такое поведение возбуждающим. Введу-ка я его в свой сексуальный репертуар и тоже буду считать возбуждающим". Это один из аспектов взаимосвязанности человеческого поведения».

Маккьюн также заметила, что теннисисты часто отбивают удар с тяжелым выдохом, подавление которого может помешать игре. «Сдерживая пыхтение, — сказала она, — вы тратите ту энергию, которую могли вложить в удар».
Есть даже научная статья, подтверждающая тезис Маккьюн. Ученые из Небрасского университета в Омахе установили, что профессиональные теннисисты ускоряют мяч на 3,8%, если пыхтят при ударе.
Когда я узнала это, мне стало завидно: гипотетически у тех, кто самоотверженно охает в постели, секс более пылкий.

Задница — это парадокс. Из нее выходят какашки, что омерзительно, но в то же время это одна из самых сексуализированных частей человеческого тела. Говорить «Глянь-ка на эту задницу!» при виде приятных округлых ягодиц в обтягивающих джинсах — примерно все равно, что умиляться мусоровозу.

«Мы хотим быть богами, — пояснила она, — и отводим себе особую роль, дистанцируясь от всех прочих тварей, но анус постоянно напоминает нам о нашей тварности и неминуемой смерти»

«Мы хотим быть богами, — пояснила она, — и отводим себе особую роль, дистанцируясь от всех прочих тварей, но анус постоянно напоминает нам о нашей тварности и неминуемой смерти».

Дальше он объяснил мне психологический феномен под названием «нисходящая обработка». Нисходящая обработка — это когда нечто уже присутствует у нас в голове: верование, отношение, ожидание — и отражается на нашем восприятии окружающего мира. Людям кажется, что холм более крутой, когда у них за спиной тяжелый рюкзак. Чем глубже чья-то депрессия, тем мрачнее его картина мира. То, как мы видим себя — наше собственное отражение, — также окрашено таким образом.