Чернобыль. 30 лет

Самая известная книга об аварии на Чернобыльской АЭС и ликвидации ее последствий, написанная последним нобелевским лауреатом Светланой Алексиевич. «Молитва» в свойственной автору манере смонтирована из монологов-интервью очевидцев трагедии, членов их семей, жителей пострадавших от радиации регионов СССР.

Цитата: «Приезжали к нам учёные, они спорили до крика. До хрипоты. Подхожу к одному: «Наши дети в радиационном песке копаются?» А он мне в ответ: «Паникёры! Дилетанты! Что вам о радиации известно? Я — ядерщик. Вот произошёл атомный взрыв. Через час я ехал к эпицентру на уазике. По плавленной земле. Что вы панику поднимаете?» Я им верил. Я вызывал к себе в кабинет людей: «Братцы! Я убегу, вы убежите. Что люди о нас подумают? Скажут, что коммунисты дезертировали?» Если не убеждал, словами, чувствами, действовал иначе: «Ты патриот или не патриот? Если нет — клади на стол партбилет. Бросай!» Некоторые бросали…

Что-то стал подозревать… Были догадки… Заключили мы договор с Институтом ядерной физики на обследование наших земель. Они берут траву, берут пласты чернозёма и везут туда, к себе в Минск. Проводят там анализы. А потом звонят мне: «Организуйте, пожалуйста, транспорт, чтобы забрать вашу почву назад». — «Вы что, шутите? До Минска четыреста километров… — У меня трубка из рук чуть не выпала. — Везти землю назад?» — «Нет, не шутим, — отвечают мне. — У нас эти пробы по инструкции подлежат захоронению в могильнике, в подземном железобетонном бункере. Со всей Беларуси к нам везут. За месяц имеющуюся ёмкость до отказа заполнили». Вы слышали? А мы на этой земле пашем, сеем. На ней наши дети играются… С нас требуют планы по молоку и мясу. Из зерна гнали спирт. Яблоки, груши, вишни шли на соки…»

Апология инженера АЭС, которого вместе с несколькими другими ее работниками судили как одного из непосредственных виновников катастрофы. Книга изобилует цифрами и специальной терминологией, но от этого менее ценной не становится.

Цитата: «И тут у меня наступил спад, полная апатия. Вызвано это было как физическим состоянием, так, видимо, и отсутствием конкретной сиюминутной задачи. Больше не видел ничего полезного. Сделали мы всё возможное и сделали правильно. Нет у меня уверенности по вентиляции, и сейчас не знаю, как было бы лучше всего. Тогда я распорядился отключить вентиляцию четвёртого блока и включить в машинном зале третьего блока всю приточную вентиляцию, чтобы предотвратить распространение грязного воздуха с четвёртого блока. Да он и на улице был грязный. Пускай умные люди сообразят. В суде эксперт то ли от гражданской обороны, то ли от здравоохранения, обвинял меня в неправильных действиях по вентиляции. Да этот деятель обвинил меня и в нарушении должностной инструкции начальника смены станции. Как бы это я нарушил её, не являясь начальником смены? С равным основанием можно меня обвинять в нарушении инструкции для Чан Кай Ши».

Юрий Щербак — украинский писатель-шестидесятник и эколог, первый министр охраны окружающей среды Украины. «Чернобыль» — его книга 1991 года, над которой Щербак работал три года, собирая информацию о катастрофе и ее последствиях. Здесь и авторское расследование, и свидетельства очевидцев, и научные факты.

Цитата: «Едем, едем - мне как-то неуютно становится. Я говорю: "Ребята (а я уже слышал это название "Рыжий лес"), а какого цвета этот лес?" Этот парень: "А-а-а…" - и матерится. Он перепутал поворот и свернул чуть раньше. Покатал нас по "Рыжему лесу". Картинка совершенно фантастическая. Сосны были не ржавого цвета, не осенние, не сгоревшие. Цвет был свежий, желтого оттенка. Жуткое зрелище. Сверху донизу такой цвет. И кроны. Неестественное ощущение, фантастическое. И даже не то чтобы страшно - нет. Противно. Потому что знаешь, что по глупости залез. Развернулись и поехали дальше.
Но на этом наши приключения не закончились.
Проезжаем мы бетонный завод, приближаемся к АЭС и видим - в ста метрах от нас работают бульдозеры. Боже мой, прекрасно! Я расталкиваю Пашку, пристраиваюсь с камерой. Поехали! Парень наш подъезжает, вот они - в двадцати метрах от нас. Вдруг я вижу: ВНУТРИ НИКОГО НЕТ! Я говорю: "Ребята, мы неправильно заехали, они радиоуправляемые. Поехали вон отсюда…»

Единственная в своем роде пьеса о Чернобыльской трагедии, написанная советским фантастом, который будучи газетным корреспондентом одним из первых журналистов попал в Припять после катастрофы.

Цитата:
«ФИЗИК. Дело гораздо проще, чем может показаться. В неустойчивом режиме, а реактор останавливали в это время, произошел местный перегрев есть такая зона. Так как аварийная система была отключена, то нарастание температуры и привело к первому, небольшому взрыву, который повредил охлаждающую систему... И тут начался весьма любопытный процесс: давление возрастало, вода превратилась в пар...
ПОЖАРНЫЙ. Я видел его выброс. Но такое случалось и раньше.
ФИЗИК. Вы абсолютно верно заметили. Но раньше регулировала аварийная система. Теперь же - нет. И поэтому процесс нарастал стремительно. Одновременно с подъемом температуры практически вся охлаждающая вода разлагалась на кислород и водород, и в конце концов...»

Еще одна книга того же автора, но публицистическая и местами напоминающая метод Алексиевич. Владимир Губарев, в то время редактировавший научный раздел газеты «Правда», пишет и о конкретной катастрофе, и о мирном атоме вообще.

Цитата: «Реактор дышит, греется, выделяет больше тепла, чем отдает. Саморазогревается. Это очень опасно. Очень. Спускаемся возле пристани речного вокзала прямо среди домов на крохотную площадку. Обмениваемся информацией с генералом Антошкиным, полковником Нестеровым и Серебряковым. Нужны контейнеры для сброса реагентов, надо создать слой над открытым, дышащим смертью раненым реактором. Полиэтилен и парашютная ткань – это будет потом. Принимаем решение идти в ремонтномсханический цех четвертого блока. Раздевают. Переодевают. Фиксируют. Стоим у контейнеров для вывоза в мирное время стружки металла. Беда в том, что на вертолете один несущий крюк внешней подвески, перестроповку в воздухе над реактором не сделаешь. Контейнеры сделаны так, что могут быть подвешены либо в открытом, либо в закрытом положении – в таком состоянии они не пригодны. Стоим и соображаем. Мозговой штурм. Вот она, простая идея! Кольцо и стопорный штырь. Тросом его можно выдернуть над реактором. Спасибо, школьный учитель по труду!»

Повесть, написанная специалистом по атомной энергетике, который 9 лет проработал на Чернобыльской АЭС и уволился незадолго до катастрофы. Художественных достоинств у книги немного, но это картина жизни чернобыльских энергетиков перед, во время и после катастрофы, переданная из первых уст.

Цитата: Борис не спеша ехал по улицам в этот утренний час, когда солнце еще не жгло, когда воздух был чист, прозрачен и напоен весенним ароматом, когда на тротуарах не было детей, а редкие прохожие не спешили спрятаться в четырех стенах от зноя. Машин тоже пока мало. Трудовой день только начался.
Борис смотрел по сторонам и радовался, отмечая новые приметы близкого праздника, видя, как на глазах хорошеет город, как среди молодой зелени деревьев то здесь, то там ярко заалел кумач флагов.

Эту книгу с подзаголовком «Записки обывателя» написал рядовой чиновник киевской областной администрации, засвидетельствовавший жизнь Киева, Припяти и Полтавы (где жили его родители) после катастрофы. В своем документальном повествовании автор явно стремится к стилистике художественной литературы (и это скорее минус), но текст стоит того, чтобы его прочесть — на данный момент есть много книг, написанных ликвидаторами катастрофы или учеными, и совсем немного свидетельств обывателей.

Цитата: «Первое время мы работали почти без выходных. В День Победы сделали исключение, и я, конечно же – в Киев.
Примерно в те же дни цветы пополнили ряды разносчиков радиации, после чего начались гонения на цветочников. Но при желании купить хороший букет проблем не составляло.
И вот я уже в столице, еду трамваем со станции «Полесье» на Оболонь. В руках – цветы для Тани. Люди от меня отстраняются и перешёптываются, опасливо поглядывая. До ушей долетают обрывки фраз: «цветы лучше не покупать», «на них радиация» и прочие страхи.
Перед входом в квартиру прошу одёжную щётку. На лестничной площадке стряхиваю с себя пыль».