Гнездо глухаря

, у меня в руках волшебная палочка. А у меня ее нет!

говорит мне, что я дура. Хотя... знаете, что такое быть умной — я уже совсем запуталась. Для них ведь что ни сделай, все не так. Татка говорит: «Отбить такого мужика — все равно что настоящий подвиг. За такое, говорит, медали давать надо...» Она еще говорит: «Раньше аристократы выездами гордились, у кого какие лошади, поскольку лошадей у нас нет — можно мужиков показывать...» А ваш Егор... Я же сюда шла... думаете, легко было... я... о нем думала... (Вынимает из сумочки платок и забавную игрушку.) Поздравить его хотела!.. (Швырнула игрушку.) Пожалуйста, не говорите ему, что я приходила... И пусть он там стоит... пусть ждет!.. (Вдруг сильно заплакала и выбежала в дверь.) Искра. Оказалась несовременной.

Ариадна. Честное слово, ничего подобного. Он там, в Измайлове, и даже не знает, что я здесь. Стоит и ждет. Входит Наталья Гавриловна. Наталья Гавриловна. Что же ты, Искрочка, не предложишь гостье чаю? Пироги еще теплые... Я вас узнала, вы студентка Георгия Самсоновича, в тот раз приходили. Вы завтракали, деточка? Искра. Эта деточка собирается стать женой нашего Егора. Пришла, чтобы меня об этом уведомить. Мы для него пройденный этап, мама. Впереди дом самого Коромыслова... Идите, Ариадна. Если вы его любите той любовью, о которой в книгах пишут, тогда все. Мои слова — в стенку горох. Пусть растопчет. Зато будет что вспомнить, верно? Но если у вас только легкий дурман... Вру, все вру. У меня у самой от одного его вида, от прикосновения голова кругом шла. Всех очаровал. Всех девочек вашего курса! Всех... В общем, хорошо, что вы пришли. Грубо, топором, «по-современному», как вы говорите. Но вы правы. Это я, набитая, все еще чего-то жду, пытаюсь вывернуться... А вы — бац, и готово! Я переживу, переживу! Я много езжу. И знаете, когда стучат колеса, когда вибрируют крылья самолета, закладывает уши и в коленях дрожит животный страшок... а рядом чужие люди, но почему-то тебе близкие и дорогие... Может, оттого, что все мы вместе висим в воздухе и это объединяет... Знаете, однажды я летела в Караганду, и что-то с самолетом сделалось в воздухе. Все это почувствовали, и все молчали. Сделалось тихо-тихо. Вспыхнула надпись: «Пристегните ремни!» Меня вдруг охватил ужас, я оледенела. Бортпроводница что-то объясняла ласковым, ровным голосом, но я не слушала, никто не слушал. И вдруг я увидела в проходе маленькую девочку. Она при качке обронила куклу, присела, подняла, стала гладить и целовать. А потом засмеялась и побежала к матери. Мать как-то поразительно светло улыбнулась ей. И мне стало стыдно за себя, за свой страх. И он растаял. Девочка и я. Маленькая девочка, еще только начинает жить... Все будет так, как вам хочется. Вам будет легко. Вы молоденькая, хорошенькая, современная. Ариадна. Вы тоже красивая. Искра. Ну, знаете, подержанный товар идет уже по удешевленным ценам... Не бойтесь за Егора. Убивать не буду. До свидания. Ариадна. До свидания. Искра. Относительно детей... Он только недавно меня уговорил сделать второй аборт. И я сделала. Счастливо! Ариадна. Подождите... Я не все понимаю. Он уже давно со мной... Ой! (Закрыла лицо руками.) Меня самое что-то трясти начало, как в том самолете... Мама верно

только очень наивный может вот так прийти и лепетать то, что лепечете вы. Или вы просто, извините, недоразвитая... Вы не боитесь Егора, Ариадна? Ариадна. Я люблю его. Искра. Об этом я уже догадалась. Не боитесь его? Ариадна. Я не понимаю... Все девочки нашего курса от него без ума. Он личность! Искра. А я боюсь... Очень боюсь... очень... Ариадна. Я понимаю, вы ревнуете и можете наговорить на него... Искра. Я ничего не буду на него наговаривать. Да и нечего... Вы любите цветы? Ариадна. Да. Искра. А музыку? Ариадна. Конечно. Искра. А детей? Ариадна. Очень. Он сказал, что у нас будет трое. Искра. Вы не будете любить цветы, вы перестанете слышать музыку, у вас не будет детей. Никогда. Он растопчет вас, вытрет о вас ноги и перешагнет... Ариадна. Нет-нет! Я удивляюсь, как вы за все годы не поняли, какой это тонкий, глубокий человек! Да если вспомнить его жизнь, его мучения, через что он прошел... Искра. Папа — шабашник, пьяница, барак, холод, голод... Ариадна. Да-да... Искра. Вы знаете, я вдруг начинаю сомневаться: а было ли все это в его биографии? Не сочинил ли он все это для удобства жизни? Ариадна. Неужели у вас нет чувства сострадания? Искра. Моя профессия требует этого качества... Ариадна. Не будем друг друга мучить, Искра Степановна, скажите просто — отпускаете вы его или нет? Искра. Значит, вы дочь Коромыслова... А кто начальник вашего папы? Ариадна. У отца нет начальника, он подчиняется только Баранову. Искра. У Баранова есть дочь? Ариадна. Мы бываем у Барановых. У них две дочери. Искра. Целых две! Не знакомьте Егора с ними ни за что. Он вас обменяет, сейчас же обменяет... Скажите откровенно, это Егор прислал вас поговорить со мной? Ариадна. Нет. Искра, Он!

выброшу за дверь? Ариадна. Ну зачем же? Я к вам по-хорошему. И я еще ничего не сказала. Искра. А я, представьте себе, примерно догадываюсь, о чем будет речь. Ариадна. Он вам говорил? Искра. Что? Ариадна. А... Он удивительно сильный, а тут... у него тормоза. Искра. Какие тормоза? Ариадна. Внутренние. Я решила сама. Знаете, давайте просто, по-современному, а?.. Георгий Самсонович хочет уйти от вас, но не знает, как это сделать. Ко мне, вы понимаете? Его мучит совесть и держит. Он обязан вам, вашему дому. Он очень переживает. Но нельзя же любить в благодарность за что-то, верно? Я бы сказала, ситуация сложилась простая. И это жизнь, это естественно. Все развивается. Старики ахают: безобразие! А это течение жизни, новое. Более свободное. Они освоить не могут, но мы-то можем, мы другие. Зачем же мучиться? Вон моя подружка Тата Пивоварова третьего дня шикарную свадьбу сыграла. А вчера мне говорит: я, кажется, ошиблась. Ну и что же, бывает. Говорит, буду разводиться. И все спокойно, без достоевщины. Да, иные отношения, иное время. И классики говорили, предсказывали: отомрет семья, частная собственность и даже государство. Частная собственность уже давно отпала. Тоже, говорят, некоторые переживали, потом привыкли. Сейчас отпадает семья. Я была в некоторых развитых странах, там уже запросто. Россия, знаете, в чем-то всегда отстает от Европы... Вы напрасно сердитесь. Я, конечно, могу встать и уйти. А что изменится? Он будет ходить ко мне, здесь только ночевать. Ну и что? Расходы на транспорт, и только. Раз произошло, ничего не поделаешь... Что вы молчите? Искра. Слушаю. Вы говорите дико, но почти правду. Ариадна (оживившись). Да-да, главное — не переживать. Мне неприятно говорить вам, но... я могу быть откровенной? Искра. Попытайтесь. Ариадна. Вы извините, он не любит вас и не любил никогда. Искра. Ну, миленькая, ты этого знать не можешь. Ариадна. Он мне сам говорил. Вы кормили его бутербродами, ввели в дом, и он в благодарность... Что такое любовь, он говорит, узнал только со мной! Искра. Все? Ариадна. В общих чертах — да. Еще он сказал, что у вас не может быть детей. Это его тоже мучит. Искра. Я не знаю вас, еще не понимаю, что вы за человек. Я, знаете, могу даже предположить, что вы неплохой человек, потому что

Звонок в дверь. Искра идет открывать. Возвращается с Ариадной. Искра. Пожалуйста, проходите. Вы к Степану Алексеевичу? Ариадна. Нет, я не к нему. Искра. А Георгий Самсонович только что вышел. Ариадна. Я знаю, видела. Я к вам. Меня зовут Ариадна. Ариадна Коромыслова. Вам, наверно, эта фамилия знакома. Искра. Да, конечно. Отец работает вместе с вашим папой. У отца какие-то неприятности на работе? Ариадна. Нет. Почему вы так решили? Искра. У вас лицо встревоженное. Проходите, садитесь. Ариадна. Спасибо. (Села.) Села и Искра. Я к вам. Лично к вам. Разговор, может быть, странный, но серьезный. Искра. Я теперь догадываюсь. Ариадна. Почему? Искра. По запаху. Ариадна, То есть?.. Искра. Я шучу... Слушаю. Ариадна. Я не знаю, как начать... Я много думала. Может, это глупо и даже дико, но я решилась. Я решила помочь Георгию Самсоновичу выйти из положения. Он совершенно разрывается, страдает. Искра. Да что вы! Давайте поможем человеку. Ариадна. Я сейчас позвонила по телефону, назначила встречу у метро Измайлово, нарочно подальше, чтобы мы успели поговорить. Я снизу звонила из автомата. Потом ждала, когда он выйдет. И вот... Искра. Вы умница. Так толково придумали. А вы не боитесь, что я сейчас встану, возьму вас за шиворот и

Ох, принципиальные люди, Наталья Гавриловна, самые тяжелые.

Но сейчас я должен выйти в новую фазу. Иначе все, конец, крышка, дальше дно, граница конечной станции. В конце концов, для того чтобы личность могла состояться полностью, ей нужна свобода.

Чувство благодарности принижает человека, делает его рабом этой благодарности. У него уже руки связаны этой благодарностью

Ну, знаешь, Наташа, с такой чувствительностью тебя хорошо бы отправить в сейсмически опасную зону — землетрясения предчувствовать.