Шесть загадок дона Исидро Пароди

Мое золотое правило – не спорить с бешеными психами.

Я же, даже когда еду в автобусе, на всякий случай рожи корчу, чтобы меня никто не узнал.

Даже встреча Рикардо с Пумитой видится мне подстроенной – как выборы в Ла-Риохе.

Вот моя история. Вы можете передать меня в руки властей.
– Как же! Ждите-ждите! – сказал Пароди. – Нынешние люди только и умеют, что ныть да просить, чтобы правительство решило все их проблемы. Нет денег – правительство должно дать им работу; здоровье подкачало – правительство должно лечить их в больнице; кто-то совершил убийство – и, вместо того чтобы поразмыслить, как искупить вину, ждет, пока правительство его покарает. Вы можете возразить, что не мне так рассуждать, ведь и меня самого содержит государство… Но я стою на своем, сеньор: человеку подобает быть самоуправным, то бишь своей волей и прихотью жить.
– Я разделяю ваше мнение, сеньор Пароди, – медленно проговорил Фанг Че. – И много людей сегодня в мире жизнь готовы отдать за подобные убеждения.

Но ежели для определения стоимости бесценной шубы из нутрии с опушкой из котика мудрый судья примется дотошно пересчитывать моль, которая в ней поселилась, то и о надежности человека судят по точному числу нищих, которые его обирают.

Если человеческий организм устроен так, что зуб не видит, глаз не царапает, а нога не жует, то и в теле, которое мы условно называем страной, одному лицу не подобает узурпировать функции прочих.

Если долго торговать слонами, даже самый зоркий глаз перестанет различать ничтожных мушек

о я не звал его и не прошу здесь задерживаться: это иностранец, еврей – он затаился в темных глубинах моего рассказа

– В башмак наставника ученики спешат сунуть и свои ноги, – сказал доктор Чжоу Тунг. – После триумфа соловья уши согласны внимать и грубой песне селезня.

Здание на улице Декана Фунеса – это любопытная masure[104] начала века, один из многих памятников нашей интуитивистской архитектуры, где победно властвует простодушное стремление к пышности, позаимствованное у итальянцев и чуть скорректированное под строгий латинский канон Ле Корбюзье.