Восточная Пруссия глазами советских переселенцев

Надо было найти
дрова, чтобы приготовить обед. В семье это была моя забота. Я вышел на улицу,
смотрю — ребятишки тащат доски. Оказывается,
готовясь к нашему приезду, немцы сделали для нас дощатые уличные
туалеты. На одном написано по-русски «Женска», на другом — «Му- женска». В
общем, когда я прибежал, туалет уже доламывали. Но и я успел кое-что ухватить.
В тот день мы были с горячей пищей.
Невольно возникает вопрос: а не проще ли было заготовлять дрова в лесу?
Но, по мнению Афанасия Степановича Ладыгина из поселка Тургенево, основная
причина заключалась в том, что у людей было чувство временных жильцов на
этой земле, отсутствие хозяйского к ней отношения. Ведь дрова надо
выписывать, ехать за ними в лес, пилить деревья. А тут топливо было под рукой.

О таких же нерадивых хозяевах вспомнил Андрей Степанович Ч у б а р е в,
живущий в области с 1945 года:
— Как-то мы ехали через Славск и зашли в одно имение, где жили
переселенцы из Мордовии. На первом этаже особняка стояли коровы и
кони, на втором — свиньи и овцы. На третьем, где жила раньше
прислуга, разместились сами. Мы спросили; «Как живете?» - Они говорят:
«Хорошо? Даже скот и тог живет на паркете!»

Часть домов была разграблена еще до массового заезда переселенцев.
Очень многое — ванны, газовые колонки, кафель, паркет, даже шпингалеты с
окон — снималось, а потом продавалось.

Из-за нестабильности системы распределения развилась спекуляция
квартирами, занятие жилплощади сверх всяких установленных норм, продажа
особняков в личную собственность по заниженной стоимости. Вот что вспоминает
по этому поводу Мария Павловна Тете- ревлева:
— Сначала мы поселились и гостинице, в которой муж до моего приезда жил
уже три месяца. Обеспечивать жильем нас никто не собирался, муж его искал
сам. Какой-то знакомый порекомендовал ему «домуправа», и за
соответствующую неофициальную плату нас поселили в особняке на улице
Гоголя. Дом был в хорошем состоянии. Нам достались две комнаты на первом
этаже.

— Когда в 1947 году я пошла работать в школу, — вспоминает Манефа
Степановна Шевченко, — мне до работы было очень плохо добираться, ведь
трамвайные пути не действовали. Тогда мне и мужу дали ордер на любой дом в
районе школы. Мы с мужем очень долго выбирали, и нам наконец пришелся по
вкусу один домик. Там жили четыре немца. Представители домоуправления
предложили им выселиться в течение двадцати четырех часов. Причем, заметьте,
брать с собой вещи не разрешали. Вернее, разрешали брать узелок весом не
более двух килограммов, и только в некоторых случаях, если, допустим,
многодетная семья, то разрешали брать груз до семи килограммов.

Сейчас удивительно, почему люди нередко предпочитали селиться по
несколько семей в одном доме, а не занимали целый особняк. Тому
существовало несколько причин. Первая — особняк зимой трудно протопить в
одиночку. И вторая причина, самая главная — страх.
— А как ему не быть? — замечает Анна Ивановна Рыжова, приехавшая в
область в 1947 году. — Огромный город, незнакомый и пугающий. К развалинам
подходить боялись: вдруг взорвется что- нибудь. Да и не только развалины
пугали. Люди боялись отдельными семьями селиться в роскошных особняках. Так
из них делали коммуналки. Вместе — спокойнее.

—- Жилье выбирал сам, так как был холостяк. В Зеленоградске на улице
Сталинградской (теперь Железнодорожная) в доме № 21 жил один офицер в
двухэтажном доме. Я там поселился на втором этаже. Мог занять и особняк:
рядом были пустующие дома, — вспоминает Петр Тихонович Шевченко.
— С поезда людей развозили по городу. Подвозили к какому- нибудь дому в
нынешнем Балтийском районе, спрашивали: «Нравится?» Если нравилось, то
переселенец с семьей оставался. Так моя семья поселилась на втором этаже
двухэтажного дома. (Из рассказа Николая Петровича Мухина.)

Нас пять семей поселили в одну комнату. Прямо на полу спали, никто не
разбирался, где кто, С жильем было плохо. Во всей деревне три-четыре дома
39
целых стояли, а приехало 25 семей... Так и жили. Построят два-три дома и
расселят туда несколько семей. Потом еще.
Нередко людям приходились жить прямо на месте работы: в школах,
конторах, красных уголках, складах. Матрена Федотовна Букреева в 1945 году
устроилась поваром в воинской части в городе Кранце. Там, в столовой при
части, она и жила. Спала прямо на столах. Елену Тимофеевну Каравашкнну
направили в Калининград в 1946 году по комсомольской путевке для работы в
милиции: «Поселили меня прямо в здании управления милиции — нынешний
корпус КТИ. Комната — человек на пятьдесят. И мужчины, и женщины — все
вместе. Нет ни окон, ни дверей...»

Военные,
которые после боев за Восточную Пруссию остались на ее территории, имели
возможность вселиться в сохранившиеся квартиры и особняки, зачастую с
полностью уцелевшей обстановкой. Гражданское население стало прибывать
позже, во второй половине 1945 года. Понятно, что запас просторных особняков к
тому времени истощился, и поэтому переселенцам доставалось жилье,
требующее основательного ремонта. Но и такого становилось все меньше,
положение с квартирами ухудшалось, и приехавшие в область после 1948 года
иногда начинали новую жизнь почти что с нуля.

Спустя многие годы с волнением вспоминает о своих первых впечатлениях от
увиденного в Калининграде Анна Ивановна Рыжова:
— Не видела я таких зеленых городов. Мне тогда показалось, что это символ.
Молодая зелень — это возрождение. Я почувствовала, что должна что-то сделать
для этого наверняка некогда прекрасного города. Чтоб гармония была. Да я тогда
слишком молода была и верила, что эту землю надо русской сделать. В общем-
то, как и все тогда.