Крупным планом

концу недели я понял, в чем заключается великий базовый трюизм американской жизни. Если считается, что ты на коне, все тебя хотят. В нашей традиции парень, который старается подняться, всегда презираем. Потому что на него смотрят как на ничтожество, как на лузера, который отчаянно пытается убедить издателя, редактора, продюсера галериста или агента, что он может быть игроком, если только дать ему шанс. Но, разумеется, желающих дать ему этот шанс не находится — зачем им помогать человеку из ниоткуда? Даже если они допускают, что у него может быть талант, они, как правило, жутко боятся довериться собственному мнению и поддержать неизвестного человека.
Поэтому никто и остается никем. Разве что вмешается тупое везение. И дверь откроется. Оттуда хлынет сияющий свет профессионального признания. И никто вдруг станет золотым мальчиком, большим талантом, невероятно популярным Все ему звонят. Потому что его теперь украшает нимб успеха.

Это фотожурнализм высокого полета — когда ты можешь показать человеческое в катастрофе.

. Глядя, как он работает, я невольно вспомнил о том, что писатели сродни падальщикам — они роются в поисках деталей, которые, когда их складывают вместе, составляют цельную картину. Фотографы постоянно находятся в поисках того одного образа, который определит историю. Но писатель, если он, конечно, чего-то стоит, знает, что его профессия заключается в умении трансформировать маленькие события в захватывающий рассказ. И здесь необходимо найти золотую середину — история без яркой детали будет казаться плоской, прозаичной. Писатель, лишенный способности критически обозревать свою работу, оставляет у вас неприятное впечатление, что он не сумел ухватить чего-то главного в событиях, которые наблюдал

Выехал на шоссе 70, ведущее через штат Канзас. Держал радио постоянно на новостных станциях. Местность стала плоской. Поля пшеницы тянулись в бесконечность. Небо было пустым, безоблачным. Час шел за часом. Радио продолжало сообщать новости, но не касалось истории, которую я жаждал услышать. Канзас был бескрайним, дорога всасывала меня все больше в визуальную пустоту. Графство за графством оставались позади — Эллсуорт, Рассел, Эллис, Трего, Гоув. Этой горизонтальной бесконечности не было конца. Мир был плоским, и мне хотелось доехать до края и упасть. Потому что теперь меня разыскивает полиция.

опрос: когда ты стираешь все с доски, что ты получаешь? Ответ: чистую доску. Другой ответ: свободу. Жизнь без обязательств, о какой ты всегда мечтал. Но когда наконец эта свобода — чистая доска — перед тобой, ты ничего не испытываешь, кроме страха. Потому что свобода — этот ее абсолютный вариант, лишенный всяких привязанностей, — напоминает погружение в пустоту, царство, где еще ничего нет.

положил голову на руки. Джек. После смерти отца он заменил мне его. Он молча понимал меня. Потому что, как и он, я был чужаком. Мы увидели это друг в друге при первой же встрече — два человека, которые играли в корпоративную игру на Уолл-стрит, но втайне ненавидели все, что с ней связано. Наверняка его лучшим периодом в жизни были пятидесятые годы, когда он жил в какой-то студии на Макдугал-стрит и рисовал безумные холсты под влиянием Кандинского. Но как только он под давлением родителей поступил в юридическую школу, он выбросил все холсты. И никогда больше не брал в руки кисть. Бедняга Джек. Возможно, своей смертью

Шел домой и думал: все так хрупко, верно? Все можно отнять у человека в одно мгновение. И большую часть жизни мы проводим в страхе, что это мгновение рядом.

Подивился, как много вещей скапливается в нашей жизни — идет непрерывный поиск вещей, чтобы заполнить пустоту, заполнить время. И все это совершается ради материального комфорта, хотя на самом дел маскирует ужасное осознание, что все проходит, что однажды тебя отправят в неизвестность только с тем, что на тебе надето. Вы сберегаете, пытаясь закрыть глаза на неизбежный уход, заставить себя поверить, что существует некое постоянство, крепость в том, что вы построили. Но хлопнет дверь. И вы все это оставите.

Они могут талдычить мне, что сочувствуют тебе: «Мы здесь одна семья», — но поверь мне, втайне они испытывают презрение. Упадок духа, депрессия, отчаяние — они и слов-то таких не знают. Потому что не ведают, что с этим делать. Никогда ничего подобного не пускают на порог. Это же бизнес. Uber alles.[24] В бизнесе иллюзия уверенности не менее важна, чем профессиональная компетенция. А ты уже давно не выглядишь уверенным, Бен. И это действует им на нервы.

Тогда она взяла мое лицо в ладони и внимательно посмотрела на меня.
— Думаешь, мы об этом н