Несчастливый билет

Следователь нарисовал в центре листа бумаги кружок и злобно написал внутри: “СИКУЛЯР”. От кружочка к углам листа протянулись четыре ровные линии.

Михаил минут пять тупо смотрел на свой рисунок.

“Пулю расписать, что ли?” — вяло подумал он. Больше в голову ничего не лезло.

Надо было что-то с собой сделать, как-то взбодриться. Орлов подошел к окну, взял с подоконника специально приготовленный кусочек пенопласта, лизнул его и, прислонив к стеклу, принялся медленно водить вверх-вниз. Издаваемый пенопластом визг постепенно привел мозг Орлова в рабочее состояние.

К похожему способу прибегал еще Шерлок Холмс, когда хотел мобилизовать свое сознание, только англичанин играл на скрипке, а Михаил Петрович играть на скрипке не умел и пользовался пенопластом

Мысли об убитом кондукторе сами собой лезли в голову. Накануне, на совещании, полковник Стригун спрашивал, не было ли случаев, подобных этому убийству… Ну, скажем, лет пять назад убили швейцара ресторана “Уральские пельмени”. Преступление до сих пор не раскрыто. Убийство было совершено большим тупым предметом, предположительно дверью. Нет, не похоже... Убийство в магазине “Центральный”… Техничка Кузина. Убийца — один из стоявших в очереди, которую Кузина решила протереть шваброй… Сантехника в седьмом ЖЭКе вантузом задушили… Нет, не то, все не то!..

— Как все-таки редко убивают у нас кондукторов! — с досадой подумал Орлов, скребя лезвием по горлу. — И в результате у милиции нет навыка работы по таким делам, нет наработанного материала, нет типичного преступника. Чаще надо их убивать, чаще. Тогда и раскрываемость повысится. Верно я рассуждаю, брат-сыщик? — и Орлов подмигнул своему отражению.

— Мы познакомились на Кипре, — сказала Любовь Игнатьевна, — вместе отдыхали по путевке.

Что-то в этих плакатах было не так… На первый взгляд, это были обычные плакаты: халатные разгильдяи-рабочие, строгие мастера, указательные пальцы… И вдруг, прищурившись, милиционер увидел над головой нарисованного мастера какое-то светлое пятно! И у других мастеров тоже. Орлов протер глаза — точно: все мастера на плакатах были в нимбах! “Вот еще одна загадка, которую предстоит разгадать”, — подумал Михаил.

В мастерской рабочие в засаленных ватниках молча и ожесточенно резались в домино. Орлов подошел к ним и спросил:

— Извините…

— Сука ты, Михал Петрович, — не глядя на Орлова, сосредоточенно сказал один из играющих, — ты же видишь, что я третий раз с двоячечных выпираюсь, что ж ты, гад, на конца-то сел, ведь ты меня прокатил!

Другой рабочий, тщедушный парень со сломанным носом, видимо, напарник говорившего, покраснел, зачесал затылок и промямлил:

— Дак я думал, мы на лохматого…

— Извините… — снова попытался вмешаться следователь.

— Не на лохматого, а на лысого! — весело закричал кто-то за столом, грохнул костями и закончил. — Вы в соплях! И не надо извиняться!

— Не скажите, товарищ полковник! Между прочим, даже при беглом осмотре видно, что убитый был человеком небедным. Сумка у него из дорогого кожзаменителя, обувь и головной убор — имеются. Скорее всего, деньжата у него водились...

Полковник Стригун остановился возле своего письменного стола, на котором, рядом с фотографией жены и внучки, стояла в рамке цветная фотография Ф.Э. Дзержинского.

— А как у вас дела с задержанным из филармонии? — неожиданно спросил полковник. — Спиваков, кажется?

— Его фамилия Калюжный на самом деле, — ответил Орлов. — В филармонии его опознали, но это еще ни о чем не говорит. Можно и документы подделать, и пластическую операцию сделать. Так что мы с ним работаем.

— Патологоанатомы обнаружили в желудке убитого стакан чаю и около полусотни билетов со счастливыми номерами. Никаких грибочков там и в помине нет!..

Выжидал, гад... Выжидал, а нервишки-то у него шалят, шалят нервишки-то у нашего голубчика... По осмотру троллейбуса все?

— Нет, не все, товарищ полковник. Троллейбус этот числится в угоне с марта девяносто пятого. Его перегнали аж из Калининграда.

— А как же он в наше троллейбусное управление попал?

— Да как обычно. Они говорят, что купили его с рук по дешёвке, причем давненько. У кого — уже не помнят…

— М-да, ну такое бывает сплошь и рядом… Мне вон тоже недавно пригнали “Ауди” из Германии, а чистая или в розыске — поди разбери… Так что это нам ничем не поможет… Вот что, Ниночка, вы экспертизу трупа провели?

— Провели, товарищ полковник.

— Доложите результаты.

— Анализы крови, товарищ полковник, нормальные. Кровь у трупа хорошая. В моче обнаружен сахар по четыре восемьсот за кило. Вес обнаруженного сахара один миллиграмм, то есть на сумму ноль целых, сорок восемь сотых старой милликопейки…

— Да, скорее всего, его убили не из-за сахара. Дальше.

— Это все.

— Как это все?! А кал?! А бактериологический анализ? А соскоб? Нет, голубушка, такая работа никуда не годится!.. А на рентген вы его возили?!.. А на флюорографию?

— А может, ну его в баню, товарищ полковник? — с тоской в голосе произнес Орлов.

— Что значит “в баню”?! — опешил Стригун. — Человека убили, а вы его — в баню!

— А может, его и не убивал никто? — предположил следователь.

— Как это — не убивал? — еще сильнее удивился полковник.

— Ну, может, он поел на завтрак каких-нибудь грибочков, отравился и сам умер.

— А нож?..

— А что нож? Нож кто-нибудь мог воткнуть уже в мертвое тело. Так, шутки ради. А мы тут раздуваем дело из обычной шалости!..

— Всего на месте преступления было снято девятьсот тридцать пять отпечатков пальцев, — затараторила эксперт. — Идентифицировано на настоящий момент восемьсот семьдесят шесть, по оставшимся пятидесяти работаем. Идентифицированные отпечатки четко делятся на три группы — детские, женские и мужские. Мужские делятся на две группы — те, что есть в нашей картотеке и те, что нету. Те, что есть, делятся на три группы — одна судимость, две судимости и, соответственно, три судимости. Те, у кого три судимости, почти все в местах лишения свободы, но есть и такие, что встали на путь исправления...

— Я думаю, с них и надо начать... Что еще?

— Еще на месте преступления обнаружена детская рукавичка...

Над лицом раненого склонилась девушка в белом халате с вышитой надписью “ЭЛЬВИРА” на нагрудном кармане.
“Я умер, а это — ангел, — подумал Михаил Петрович, глядя на необычайно миловидное лицо медсестры. — И притом, татарочка... А разве ангелы бывают татарками?.. Впрочем, почему бы нет...”