Бог Гнева

Сесилия: Ты серьезно ревнуешь к моей лучшей подруге? Которая к тому же девушка?

Джереми: Ты уделяешь ей слишком много внимания.

Сесилия: Хорошо, мистер Пещерный Человек. Хорошего дня, и, пожалуйста, постарайся никого не обидеть *сверкающее эмодзи сердечка*.

Я смотрю на этот эмодзи дольше, чем на предыдущий.

— Что-то не так? — спрашивает Илья со своего места за рулем.

— Что означает эмодзи со сверкающим сердце?

Илья смотрит на меня некоторое время, выглядя ошеломленным в первый раз за все время, прежде чем снова сосредоточиться на дороге.

— Разве не все эмодзи с сердечками означают любовь и привязанность?

— Но вокруг него есть блестки. Это должно означать что-то другое.

— Я не знаю.

— Что случилось с Джереми?

— Это не твоя забота. Уходи, пока я тебя не заставил.

Я хватаюсь за металл ворот.

— Скажи мне, что случилось с Джереми.

Если он пострадал из-за моего поступка, если с ним что-то случилось из-за моего безрассудства, я никогда себе этого не прощу.

— О, Джереми. — Она поглаживает мою челюсть. — Мне повезло, что у меня есть ты.
— Вот тут ты ошибаешься. Это мне повезло с тобой, lisichka.
Однажды, и я имею в виду скоро, я сделаю эту женщину своей женой.
Моим партнером.
Моим всем.
Она будет моей всегда, а я буду ее.
Навсегда.

Вам не нужно благодарить меня. Он и во мне покопался. Он гораздо больше, чем утверждает его репутация.

словами.
— Что ты любишь во мне?
— Твой мелодичный голос и элегантная манера говорить. — Он целует мое горло, где находятся голосовые связки. — Твой притягательный вкус. — Он покусывает точку моего пульса. — Твой гребаный аромат водяных лилий, от которого, если я не вдыхаю его, у меня болит голова. —

— Ты смотришь на меня так, будто любишь меня. Твои губы приоткрываются, а глаза расширяются, когда ты видишь меня. А когда я прикасаюсь к тебе? Ты выглядишь так, будто тебе нравится быть моей собственностью, преследуемой, одержимой. Тебе нравится быть моей.
— Да. Очень, очень сильно.
— И я люблю, когда ты моя, Сесилия.
— Я тоже.
— Только моя?
— Да. — Я хихикаю. — Перестань ревновать.

— Он нюхает мою шею, затем за ушами, прежде чем поцеловать мой нос, щеку и глаза. — Твое лицо, то, как ты смотришь на меня, то, как ты смотришь, когда видишь меня, то, как ты смотришь, когда я прикасаюсь к тебе.
Я взлетаю так высоко под воздействием его слов, что удивляюсь, как я не разбилась и не сгорела от достигнутых высот.

Джереми, — шепчу я и целую его губы. — Джереми, Джереми, Джереми.
— Черт, Сесилия. Ты станешь моей смертью.
— Так же, как и ты станешь моей.
— Скажи мне, что ты любишь меня.
— Я люблю тебя, Джереми, — пробормотала я.
— Я единственный, кого ты любишь?
— Только тебя. — Я касаюсь его щеки и таю, когда он наклоняется к моей щеке. — Ты любишь меня?
— Я без ума от тебя, lisichka. Я люблю тебя больше, чем можно выразить словами.

— Ты бы полюбила мужчину, которому осталось жить несколько месяцев?
— У меня не было бы другого мужчины. — Еще слезы. Больше соплей.
Я хватаю ее лицо и глубоко целую ее, а она прижимается ко мне, приветствуя меня. Ее тело прижимается к моему, и все в ней тает.
Я целую ее за все то время, когда не мог. Я целую ее до тех пор, пока мы не вдыхаем друг друга.
Когда я отстраняюсь, я шепчу ей в губы:
— Я не умираю, lisichka.

Мои губы снова находят ее губы, и она визжит, когда я поднимаю ее и несу на руках.
Сесилия Найт официально моя.
Сейчас.
В будущем.
Навсегда.