Энглби

После двух-трех бокалов мир становится понятнее. По крайней мере, его непонятность уже не так раздражает.

Иногда случалось, что собственное общество переставало меня забавлять. В повседневной жизни такого не бывает, поскольку повседневную жизнь ты устраиваешь себе сам, по собственному вкусу — так, чтобы она тебя поддерживала. Поэтому она и не приедается.

После двух-трех бокалов мир становится понятнее. По крайней мере, его непонятность уже не так раздражает.

Мене, мене, текел, упарсин3: ты взвешен на весах и найден слишком легким.

И со временем ребенок окажется в мире, где небо — из ненависти, а горизонты — из страха. И сколь бы способен он ни был, с каким терпением и удачей ни проходил бы испытания, он останется существом внутри ящика, который в другом ящике, и так далее, и наружу ему не выбраться. Потому что таков его мир, и вам никогда не убедить этого парня в том, что это лишь его субъективное восприятие.

Большинство людей так и существуют: живут не сознавая, сознают не понимая, понимают — но урывками.

Но если мы заплатили за их приезд, то… да-да, почему бы нам не оплатить им отъезд восвояси? Тем, кто захочет? Экспатриация, репатриация… не надо обижаться на префикс. Зачем переживать, если тебе оплатят дорогу туда, где ты хочешь быть? Тогда мы будем знать: те, кто остался, сами сделали этот выбор, и перестанем испытывать чувство вины.

Что происходило потом? О господи, да сам не знаю.

Дни. Они и есть наша жизнь.

Дни приходили. И уходили.

Зачем мне горе во множественном числе, когда оно и в единственном невыносимо?

Уютный мрак кинозала и общество актеров на экране — защита от ненужных встреч.