Недолговечная вечность: философия долголетия

Некоторые дни — это просто мостки, по которым мы пробираемся к концу недели, другие похожи на тюрьму, откуда мы стремимся поскорей вырваться, но есть и те, что обладают особой ясностью и светом, — как распахнутое окно, позволяющее увидеть красоту вещей.

Знания и труд помогают нам найти себя. Возможное относится к другому порядку: это внешняя данность, компромисс между миром и моими ожиданиями, раскрывающий в каждом новые, неизвестные стороны, побуждающие превзойти самого себя. Мои способности позволяют мне реализоваться, а опыт позволяет пойти еще дальше и создать себя заново. Именно об этом говорит выражение: «Я никогда бы не подумал, что у меня это получится».

Самый дорогой и желанный предмет будет иметь ценность лишь в том случае, если он останется для нас недостижимым, но главное — если мы не будем знать, где его искать: движение для нас важнее, чем цель, к которой мы движемся, и только постоянное движение делает нас живыми. Некоторые нарочно ухитряются чего-то не добиться в своей области, чтобы для них существовала возможность будущего и ничто не преграждало к нему путь.

Возможно, в этом и кроется секрет хорошей жизни: культивировать в себе врага, который постоянно тормошил бы вас и побуждал, слегка прихрамывая, продвигаться вперед; но именно эта хромота и будет плодотворной.

Не так уж плохо порой запаздывать, не гнаться за своим веком, своим поколением, быть младшим в многочисленном семействе (еще Гельмут Коль говорил о «благодати позднего рождения» [5]): позже других сдавать экзамены, создавать семью и заводить детей гораздо позже принятого возраста, — короче говоря, переживать все позже других, слывя эдаким анахронизмом. Таким образом вы получаете в дар долгую череду новых лет — прекрасное будущее, которое у многих уже позади; но это будущее станет для вас другим именно благодаря тому, что вам предстоит пережить его последним. Иногда стоит пропустить встречу с историей, чтобы опередить ее.

Мы так и остаемся вечными студентами в школе жизни: именно желание учиться и знаменует собой ясность ума. Приобщение к чему-то новому будет длиться до самой могилы. В нас могут сосуществовать в совершенной гармонии радость учить и радость учиться, желание брать и давать уроки, быть одновременно устами вещающими и вопрошающими.

Как бы то ни было, наше тело не лжет, тело властвует над нами. Оно говорит нам: будущее еще возможно, но на моих условиях. Если вы не уважаете мои требования, вы дорого за это заплатите.

Руссо дал блестящее определение, отличающее любовь к себе — положительное чувство — от себялюбия, рождающегося при соперничестве и сравнении себя с другими. Есть и третий вид этой любви — беспокойное самолюбие, которое получило развитие с популяризацией фрейдистского учения: оно превращает каждого человека в сгусток трудностей и проблем, регулярно изливаемых им на своих ближних или на своего психоаналитика [3]. Это рассказ в виде перечня невзгод, родившийся из христианской исповеди, — самокопание, делающее из незначительного события захватывающую эпопею: все обретает смысл, все достойно упоминания, никакая деталь не отбрасывается за ненадобностью, нужно разобрать себя по косточкам, без конца выискивая параллели и ассоциации.

Погоня за увлекательной жизнью должна подчиняться двум противоречивым требованиям: мы должны быть вполне довольными своей судьбой — и вместе с тем внимательно прислушиваться к шепотам мира, еле слышной музыке нового и необычного.

Война отвратительна тем, что она нарушает очередность событий и заставляет сыновей умирать прежде отцов.