очень по-французски — придать изящность непристойности. Немцы вот тужатся, но у них выходит вульгарность.
Похоже, его одержимость всем изящным не уступает его любви ко всему французскому, — подумала Эва.
— Понятно, мсье.
— А вы озадачились, мадмуазель, — усмехнулся Борделон.
— Разве?
— Как так — я прислуживаю немцам, но считаю их вульгарными. — Он пожал плечами. — Они и впрямь вульгарны. Настолько, что с них нечего взять, кроме денег. Если б все это понимали. Но большинство моих соотечественников практичности и достатку предпочитают вражду и голод. Служить немцам для них немыслимо, их девиз, говоря словами Бодлера, И сам я воронов на тризну пригласил, чтоб остов смрадный им предать на растерзанье. Однако гордыня никого не превращает в победителя на поле брани. — Борделон погладил корешок гроссбуха. — Но лишь в труп, которым отобедают вороны.
Эва кивнула. А что еще оставалось? В ушах ее гудела кровь.
— Поймите меня правильно, французы умеют быть практичными. История свидетельствует, у нас все хорошо, когда практичность побеждает гордыню. Практичность обезглавила нашего короля. Гордыня одарила нас Наполеоном.