Александр Ширвиндт

Бунина в повести «Деревня» есть щемящее определение: «это был старозаветный мужик, ошалевший от долголетия».

Русский язык настолько шикарен, что что им ни напиши, тут же возникает двойной смысл и крамольный подтекст.

Тут вспоминается милый анекдот: если российскому политологу отрубить голову, она еще полчаса будет говорить об Украине

Приходится врать самому. Соврал – ощущение, что вспомнил.

У Бунина в повести «Деревня» есть щемящее определение: «это был старозаветный мужик, ошалевший от долголетия».

«Умный слушал терпеливо
Излиянья дурака:
“Не затем ли жизнь тосклива,
И бесцветна, и дика,
Что вокруг, в конце концов,
Слишком много дураков?”
Но, скрывая желчный смех,
Умный думал, свирепея:
“Он считает только тех,
Кто его еще глупее, –
“Слишком много” для него…
Ну а мне-то каково?”»

Сегодня вечером в театре «Встреча русского и украинского народов» – так написано на афише. Веду программу я – придумал вступительный фельетон для себя: «Так как по всем законам судейства и арбитража встречи национальных сборных команд судит нейтральная национальность, эту встречу веду я».

В программе – Аркаша Вовси и Ленечка Каневский представляют собою русский народ, а от украинцев выступают несколько львовских евреев – вся надежда на чтение Ульянова.

К ней подошел здешний профессор и походя сказал, что после таких радиоактивных городов, как Пермь и Свердловск, и думать нельзя о юге, чем привел в панику 3/4 труппы.

Я глубоко пьющий и активно матерящийся русский интеллигент с еврейским паспортом и полунемецкими корнями. Матерюсь профессионально и обаятельно, пью профессионально и этнически точно, с женщинами умозрительно сексуален, с коллегам вяло соревновательно тщеславен.