Валерий Подорога

Так, вспыхнувшая в хрущевскую оттепель память о ГУЛАГе была быстро погашена партийными идеологическими аппаратами и «политической полицией» (КГБ). Память о ГУЛАГе, так и не родившись, была вытеснена ПОБЕДОЙ («советского народа в Великой Отечественной войне»). Лозунг всеохватывающий и простой «Лишь бы не было войны» сглаживал все неувязки памяти, да и оправдывал советскую реальность – итог сталинских карательных опытов над собственным народом.

Во многом именно потому, что преступления против собственного народа не расследовались, нация так и не стала нацией, способной правильно осмыслить собственную историю и принять решение. Так и не были сделаны выводы из того ужасного опыта, который был только что пережит, не введены жесткие запреты на политическую деятельность, ведущую к авторитарному правлению и, возможно, к повторному тоталитаризму. Институты власти так и не были поставлены под контроль общества. Да и само гражданское общество, делающее снова и снова «первые шаги» в защите своих прав, оказалось бессильным.

Время-после – время шаламовское, теперь оно, и в немалой степени благодаря литературе Варлама Шаламова, получает свою историческую меру, ценность, место среди других исторических времен. Мы видим его зияние в историческом опыте нации, которое не может быть устранено, стерто, «заделано» или, еще хуже, объяснено как необходимо «полезное» сталинистом-вертухаем. Если использовать термин Ясперса, то это время-после для страны и государственности является осевым – его разрушительная террористическая мощь ослабла, но оно по-прежнему определяет все другие времена. Это объясняет живучесть многих сталинских мифов (по существу, чисто имперских), за которые цепляется действующий политический режим. Осевое время, или время-после, должно быть открытой раной и решающим критерием истинности в наблюдении за Историей.[1]