Владимир Бондаренко

Он уже сам казался себе неуязвимым.

И на дуэль со своим героем Грушницким (в роли которого выступил Мартынов) смотрел, как на литературную игру. Мол, хватит того, что я его убил в своем романе, а в жизни стрелять в него не буду, пусть живет. Только Грушницкий думал иначе.

Лермонтов и на свои столкновения и конфликты с сослуживцами, с командирами, с высшим светом смотрел с иронией. Не умел ненавидеть всерьез. Острил, иногда едко насмехался, писал колкие стихи и рисовал карикатуры, но делал это беззлобно. В ответ и жизнь, и близкая родня, и многие друзья и сотоварищи, и высшее начальство, вплоть до самого императора Николая I обрушивали на него лавины гнева и жестокосердия. Так продолжалось и спустя десятилетия, столетия после смерти, вплоть до наших дней.

На столетие со дня рождения поэта началась Первая мировая война. На столетие со дня гибели началась Великая Отечественная война.

Дом, где он родился, прямо у Красных Ворот, снесли, в годы перестройки на волне лютого антисоветизма первым делом переименовали станцию метро «Лермонтовская».

лермонтоведении появилась мода на полное оправдание Николая Мартынова. Во всем убийца был прав, да и кто такой был этот нахальный офицеришка Лермонтов? Никто и знать не знал никаких его стихов. Почитайте книги А. В. Очмана или В. А. Захарова, мэтров лермонтоведения, и подивитесь их восхвалениям Мартынова.