Лариса Фусу

В возрасте, когда некоторые думают, что их жизнь кончается, у меня появился шанс только начать свою жизнь. Я была полна энтузиазма и пыла, меня влекло все. Я открывала в себе жизненную силу и трудоспособность, о которых и не подозревала. Мне нравился мир книг. После того как я открыла слова, я перестала писать для себя. Мне нужна была передышка, я уже не могла писать, как раньше. Так что я занялась книгами других, и они заинтересовали меня так же, как мои собственные. Я открыла для себя бумагу, картон, типографскую краску, а затем верстку и типографское дело.

Я поняла, что все окружающие жили в карточных домиках, но большинство из них не осознавало этого. Все!

Я боюсь.
– Боитесь чего?
– Я боюсь всего… я боюсь смерти.
Собственно говоря, я не знала, чего я боялась. Я боялась смерти, но боялась и жизни, которая содержит смерть. Я боялась внешнего, но боялась и внутреннего, являющегося оборотной стороной внешнего. Я боялась других, но боялась и себя, которая была другой. Я боялась, боялась, боялась. БОЯЛАСЬ, БОЯЛАСЬ. Вот и все

Одного я все же от вас потребую: постарайтесь забыть все, что вы знаете о психоанализе, не прибегайте к этим знаниям, ищите замену для слов из аналитического словаря, которые вы выучили. Все, что вы знаете, будет лишь притормаживать вас.

Я начала говорить о матери и не останавливалась больше до самого конца своего анализа.

На протяжении долгих лет я окуналась в нее, как в темную пропасть. Так я познакомилась с женщиной, которую она хотела из меня сделать. Я должна была день за днем принимать то упорство, с которым она создавала совершенное, по ее мнению, существо. Пришлось оценить силу воли, с которой она деформировала мое тело и мой разум, чтобы заставить их идти по пути, избранному ею. Именно между той женщиной, которую она хотела создать, и мной водворилось внутреннее Нечто. Моя мать сбила меня с моего пути, и эта работа была так хорошо, так скрупулезно проделана, что я этого не осознавала, и не отдавала себе в этом отчета.

Намного позже я узнала, что разум не появляется так сразу около дверей затаенного. Недостаточно только хотеть проникнуть в бессознательное, чтобы сознание вошло туда. Разум медлит, колеблется, оттягивает момент, караулит и, когда настает час, растягивается у дверей, как легавая собака, и замирает. Тогда хозяин должен идти туда сам и подбирать дичь.

Лечение закончилось тогда, когда я почувствовала способность взять на себя ответственность за собственные мысли и собственные поступки, какими бы они ни были. Мне потребовалось на это еще четыре года.

Мне потребовались целых четыре года с момента начала анализа, очень большое количество сеансов, для того чтобы понять, что я готова пройти психоанализ. До этого я просто лечилась так, как будто это было какое-то колдовство, своего рода ловкая магия, прикрывающая меня, чтобы я не попала в психиатрическую клинику.

Он часто делал мне замечания, и я понимала, что своими упреками мне он хотел ранить мать – мать, которая растила меня, одевала, воспитывала.

Я думаю, что его отсутствие, даже несуществование опасно ранило меня внутри, вызвало глубокую скрытую язву, из микробов которой позже возникнет моя болезнь.