Чжан Юэжань

Тем вечером мы не были сильно пьяны. Просто дошли до той стадии, на которой я могла без смущения остаться на ночь.

Занимаясь любовью, мы оба словно искали что-то друг в друге. Следы лопнувших идеалов, следы той поры, когда люди были честны и великодушны, следы ушедшей эпохи. Мы были нужны друг другу, чтобы вернуться в то время и место, где встретились впервые. Я хотела вернуться туда, чтобы разгадать все загадки, а он – чтобы вспомнить все забытое.

Видимо, тому вечеру суждено было стереться из памяти всех его участников.

Только мучение оправдает нашу похоть и облагородит мое предательство.

Иногда в самый разгар веселья я вдруг оглядывала вас, удивляясь, как вообще могла с вами подружиться. Часто я без малейшего повода начинала визжать, заходилась долгим пронзительным криком. Наверное, мне хотелось отгородиться от вас, закрыть себя в этом крике и побыть немного одной. За те два года я стала совершенно неуправляемой, росла буйным сорняком, но теперь, оглядываясь назад, вижу, что это было самое счастливое время в моей жизни. Однако каким было то счастье, совсем не помню. Память всегда кроит прошлое так, как ей угодно, а моей памяти больше по душе страдания.

Последняя папина поездка в Советский Союз случилась в ноябре 1993 года. Огромное тело этой страны к тому времени с грохотом рухнуло, флаг спустили и спрятали в дальнем углу, серп и молот на нем начали покрываться ржавчиной, и только через месяц двуглавый орел Византийской империи вновь взлетел на государственный герб. А в этот последний месяц люди лежали среди родных руин, прятались в психоделически долгих ночах, гнали дурной самогон, справляя тризну по большевизму. Папа приехал туда, когда его с

занимался оптовой торговлей на Ябаолу[39],

Впервые мне показалось, что мы друг другу не подходим, в нем было обостренное чувство справедливости, которым я никогда не отличалась.

Изгнанный из своего круга, он попытался войти в круг, к которому не принадлежал, но его и оттуда прогнали. Он никогда не умел приспособиться к среде. Почувствовав разочарование, отступался и уходил, и его жизнь превратилась в череду уходов. Иногда мне кажется, что если бы папа решил просто оставаться на месте, если бы он решил вообще ничего не решать, его жизнь сложилась бы намного благополучнее.

Мы наивно верили, что ты дружишь с нами, потому что мы интереснее всех остальных. На самом деле интересными были не мы, а та пропасть, которая простиралась между тобой и нами.

– Они больше никогда не смогут поесть, – сказала ты, глядя на трупы.

– Думай о хорошем, – ответил Большой Бинь. – Они больше никогда не почувствуют голода.

Н