Евгения Овчинникова

Там-то, на репетициях выпускного, в гулком холодном зале с хищными рядами пустых кресел, он и увидел Котана. Славик участвовал в подводке, и Котан был сначала просто именем, странноватым на слух, был сигналом встать с холодного пола, разогнуть затекшую спину, занять непочетное место в задней линии: «Работаем, подводка к Котаненко!»

Снизу Славику казалось, что Котан шагает вверх ногами по невидимым облакам, парит в какой-то чудо-зоне, где реальность устыдилась своей косности и отступила, давая стоящему на руках человеку возможность чуток полетать.

Все вообще в голове, все могу — не могу, умею — не умею. Ты должен поверить, что можешь. Ходи и с утра до ночи повторяй: «Я умею стоять на руках». Никаких сомнений, вопросов. Голая уверенность и напор. Намерение. И реальность тогда прогнется, станет, как ты хочешь. Понял?

Очень много в мире твердых, тупых голов, но воин идет до конца. Кстати, это будет у нас урок второй. Никогда не сдаваться, идти до конца. Путь воина.

Мозг надо выключать, — тихо проговорил Котан, — он только мешает телу делать то, чему учили.

Все Юлькины «трындецы» как две капли воды походили друг на друга: они, как правило, были «чертовски обаятельны», «возбуждающе умны», «невероятно богаты» и в большинстве случаев имели старую, страшную и постылую жену.

Прости, я больше не могу говорить. И не переживай, все будет хорошо, я точно знаю

Невыносимо запахло гарью, в сумеречном воздухе кружились черные хлопья сгоревшей травы; точно траурные бабочки, они липли к рукам, лицу, одежде, и стало понятно, что мы дошли до того места, где дед Руслана и еще несколько человек из деревни охраняли табун, который они пригнали с другой стороны Казачьего Ерика — там, на другом берегу, находилась конеферма, и там сейчас бушевал пожар

Людочка обреченно кивала, брала подарок и старалась тут же его поставить на пол, засунуть под стул да убежать к праздничному столу. Чтобы, пока гости не расселись по местам, не забренчали ложками и бокалами, поздравляя именинницу, схватить кусочек колбасы, запихнуть в рот дольку апельсина, собрать горошек пухлыми пальцами — и в рот, пока все снова не стало крошиться и ломаться вокруг нее. Пока праздник не будет безнадежно испорчен Людочкиной неуклюжестью

В магазине Люба носила бабочкин голубой костюм, а Вася надевал черный комбинезон с синтетическим мехом на паху. Издалека он походил на гигантский пенис, на который разлили тушь. Если Вася выходил к покупателю, тот в недоумении косился на грязный мех, бормотал «до свидания» и сбегал, а Вася кричал вслед:
— Добро пожаловать в «Веселый Эрот»!
И в момент, когда хлопала дверь, добавлял:
— Блять.