Небесная соль

Она не прошла вперёд, чтобы полить цветы, у неё вообще не было в руках лейки, вместо этого она ласково обняла Петю сзади за шею и закрыла ему рот и нос мягким платком, от которого сильно пахло лекарством. Петя хотел было вырваться, но Лидия Михайловна прижала его затылком к своей тёплой груди, всем телом своим оттеснила его к балконной стене, и тут облака пошли в Петю, как пена на выпиваемой воде, он потерял силы и сел на маленький стул, а потом и вовсе перестал что-нибудь чувствовать или понимать. Глаза Пети, не мигая, уставились в небо, и в них Лидия Михайловна сразу увидела две своих крошечных тени, она положила платок на грудь мальчика и, развернув пакетик с солью, посыпала ею его раскрытые светло-серые глаза. Потом она склонилась над Петей, стирая ладонью волосы с его лба, и крепко прижалась губами к его правому глазу, просто потому, что он был к ней ближе. Раскрыв рот, она что было силы всосала глаз, он ушёл с чмокающим звуком, и когда уже был во рту Лидии Михайловны, она пустила вход зубы, чтобы перекусить некие нити, связующие мёртвое и живое, или, иначе, ощущения вкуса и любви, на закинутое назад лицо мальчика тихо потекла мелко пузырящаяся светлая кровь, Лидия Михайловна легко проглотила глаз и, чуть повернув Петину голову, так что кровь пролилась через скулу и закапала на пол, натужно всосала и второй, проглотила, облизнула губы и, осторожно подняв мальчика под мышки, словно боясь разбудить, потащила в комнату, ноги Пети волочились по коврам, в ванной Лидия Михайловна нагнула Петю капающим лицом в раковину и быстро перерезала ему сбоку шею опасной бритвой.

Перед ударом у Парамоныча в голове осталась только одна, да и то совсем кромешная, непостижимая мысль. Зато она была огромна.

Вот так получилось, что, сама того не зная, Катя была Катей старого ржавого автобуса.

Когда мертвые пьют, это страшно и радостно, как если в ноябрьской роще идешь по красочной неживой листве. Когда мертвые пьют, мне вдруг хочется жить.

Леночка подошла к нему, осторожно поскрипывая снегом, она ожидала услышать храп, но человек не храпел, он сидел тихо, бросив вылезшие из рукавов руки поверх колен, они казались слишком тонкими, эти руки, по сравнению с пухлыми рукавами шубы, они напоминали голые, беззащитные тела моллюсков, покинувших свои испорченные раковины.

Леночка произносила ему свои желания шёпотом в кровати, молитвенно складывая руки на груди, он же слышал и не сказанное, что стояло за словами, и приносил Леночке не то, что она просила, а иное, чего ей хотелось на самом деле. Это было страшно, когда Леночка понимала, как Дед Мороз её любит.

Леночка любила смотреть на всё настолько знакомое, что там, за оконным стеклом была уже часть её самой, в каком-то смысле это стекло стало зеркальным.

дорогу на запад, широкую, свободную от машин, если смотреть на неё наступающим летним вечером из далёкого окна, то кажется, будто она не для будущих автомобилей, а для движения самой мысли, направленной к горизонту, для бега вслед за солнцем мифических атлетов моего детства

пейзаж покрытого солнечной пылью города: известковые наслоения новостроек, крыши старых кирпичных домов — осколки разбившейся в незапамятные времена красной небесной плиты

шоколадная корочка треснула, сломалась, обнажив творожный излом, девочка обожглась полным ртом колодезного холода, она посмотрела на Валентину широко раскрывшимися глазами, и так смотрела, не в силах проглотить, боясь вобрать в себя столько ледяной, смертельной сладости