Сияние Черной звезды

евесело усмехнувшись, Араэден с присущим ему спокойствием ответил:
– Начнем с того, что ты уже давно не человек, нежная моя. Закончим тем, что теперь, когда ты, наконец, осознала, что ты нужна мне гораздо больше Тэнетра и в принципе благополучия Эрадараса, условия ультиматума стоит пересмотреть как несостоятельные к исполнению.
Я судорожно хватала ртом воздух, потрясенная осознанием того, что никогда даже не принимала в расчет! Никогда! Ни единой мыслью, ни намеком, ни даже оттенком мысли! Никогда! Кесарь и… чувства?! Я даже не верила до конца в его «любовь» по отношению к Элиэ, или как там ее полным именем, я абсолютно спокойно отнеслась к тому, что он оставил абстрактную «блондинку» в Рассветном мире и даже не вспоминал о ней, я…
– Нет! – простонала, отчаянно не желая верить.
Кесарь медленно присел передо мной, глядя в мои глаза, пытаясь поймать мой взгляд. Или не пытаясь. Зачем ему взгляд, если он практически имел уже всю меня.
– Провокационное заявление, нежная моя, – насмешливо заметил кесарь.
И я посмотрела на него. В упор.
«Какая жестокая насмешка судьбы!» Я была готова подписаться под каждым словом. Кровью.
– Любопытная реакция, – добавил император.
В его словах звучала все та же насмешка, но в его глазах не было и намека на нее. Там не было ничего, кроме ледяной пустыни, давно вымороженной тем, кто не был способен любить в принципе. Но, к сожалению, даже этот факт меня уже не спасет. Меня уже ничего не спасет, если его целью являюсь я…

вернусь уже завтра, нежная моя, – все так же на оитлонском сообщил император.
Это было много… пугающе много. Здесь за два часа можно захватить всю империю, что говорить о целом дне.
– Нежная моя, – Араэден приподнял за подбородок, с нежностью прикоснулся к моим губам, – на моих сильнейших магах руна подчинения тебе, на Арахандаре руна подчинения тебе, они не знают об этом, но я поставил ее, и ты часть меня, ты связана с этим миром, а значит, все его порождения встанут на твою защиту.
– Если что, то встанут? – спросила, чувствуя, как все сжимается внутри.
Кесарь улыбнулся мне, наклонившись, вновь поцеловал и прошептал:
– Мы с Акьяром покинем Нижний мир всего на сутки, нужно отследить, каким образом этот пришелец явился, пройти он мог либо через прежний Эрадарас, либо через мир Тэнетра. Нужно найти путь и закрыть. Следом мы займемся оркским выродком. На этом этапе я подключу драконов, песчаных демонов и Нарийских дриад, это та сила, о которой никогда не был осведомлен мой… так называемый отец. Я справлюсь.
Вот теперь у меня появилась железная уверенность в этом.
Император улыбнулся мне, а я, потянувшись, встав на носочки, обняла его и поцеловала, пожалуй, впервые сама, вкладывая в этот поцелуй все свои чувства. Кесарь обнял и прижал к себе крепко-крепко, с нежностью отвечая на неожиданный даже для меня поцелуй.
Когда он отпустил, я даже не пыталась скрыть свои слезы ото всех.

Триста лет опыта, несгибаемая воля и способность достигать цели любыми способами.
– Кари… – очень мягко произнес кесарь, беря мои руки в свои ладони.
Я смотрела на него, чувствуя себя так, как, казалось бы, целую вечность назад, когда прозвучали самые страшные слова в моей жизни: «Катриона, вы станете моей… женой?» И такое ощущение, словно во всем мире… во всех мирах есть только я, до безумия пугающий и уже сто процентов бессмертный кесарь и… мое бешено бьющееся сердце.
Вот только я изменилась! И вместо «да… с удовольствием…» в тишине нашей совместной императорской спальни прозвучало ожесточенное:
– Нет. Никогда. Ни при каких условиях. Пусть даже ценой моей жизни. Нет!
Кесарь не отреагировал никак, ни движением, ни вздохом, только лицо его внезапно стало еще более бесчеловечным, чем всегда, и будто стали ярче льдисто-дымчатые глаза.
– Причина? – холодно вопросил он.
Холодно… ледяным тоном. Убийственно ледяным тоном, за которым – и я уже слишком хорошо знала своего супруга – полыхала ярость, способная сметать с пути города, страны, континенты. Он даже не улыбался. Араэден Элларас Ашеро смотрел на меня без тени улыбки, даже той, ласково-убийственной, что заставляла содрогаться от ужаса всех правителей королевств, подчиненных Прайде, всех элларов, всех драконов, огромных гномов и, что греха таить, тэнетрийцев тоже.
– Причина, – повторил кесарь, пресекая мою попытку вольнодумства.
Я мягко высвободила руки, подалась вперед, приближая собственное… или уже давно не мое лицо к лицу Властителя Эрадараса, и произнесла, четко проговаривая каждое

а, – выдохнул кесарь мне в губы, – дикая смесь из магии и боли, желания и запрета, любви и ненависти, с тобой никогда не было иначе.
Едва ли прислушиваясь к его словам, я медленно сделала вдох, откровенно опасаясь, что кошмар вернется вновь. Жуткая, нечеловеческая, изматывающая боль, ломающая тело, выворачивающая суставы, рвущая мышцы.
– Не вернется, – кесарь осторожно отвел прядь волос с моего лица, – я рядом.
Всегда рядом…
– Всегда, – тихо подтвердил он.
Еще несколько минут я лежала молча, прислушиваясь к ощущениям своего тела, а затем спросила у того, кто все еще нависал надо мной, согревая дыханием мои похолодевшие от приступа губы:
– А как же наш договор и ваше данное мне слово, мой кесарь?
Он улыбнулся, стирая пальцами капельки проступивших от боли слез с моих ресниц, и с удивительной для него улыбкой произнес:
– Я сказал – если ты пожелаешь.
Не став спорить, просто уточнила:
– А если я пожелаю?
Внимательный взгляд ледяных глаз, и сказанное как аксиома:
– Значит, мы вернемся в Рассветный мир.
Мы…
Судорожно вздохнув, с нескрываемой злостью напомнила:
– Вы сказали – «я открою для тебя путь в Рассветный мир».

ет… – простонала, еще толком не осмыслив информацию.
Он триста лет менял любовниц как перчатки в безумной, бесконечной, настойчивой надежде влюбиться, чтобы исполнилось пророчество Мейлины… Он искал отражение той, что его предала, хрупкой, прекрасной, светловолосой эллары – я была полной противоположностью этого образа. Страшное, вызывающее отторжение уродливое создание, от которого отказалась собственная мать, предназначенное им для совершенно иных целей. Это просто…
«Какая жестокая насмешка судьбы!»
– Нет, – повторила, отчаянно замотав головой.
Он не мог полюбить меня. Не мог. Кесарь ни за что в жизни не выбрал бы такую, как я, в качестве объекта любовных чувств!
И откуда-то из сонма воспоминаний всплыло то, где я, дрожащая и от перенесенного ужаса, и от возмущения, сижу за столиком с едва тронутым ужином и, сжимая ладони, пытаюсь примириться с тем, что мою собственную кровь только что пили прямо из моей шеи, и отрешенные слова сидящего в кресле напротив кесаря: «Любимых не выбирают, нежная моя».
– Нет… – Я отшатнулась, не удержалась на ногах и рухнула на постель, в ужасе глядя на императора.
– Да, – спокойно произнес он.
И я вспомнила разговор, несколько забывшийся на фоне произошедшего прошлым утром, и сказанное кесарем: «Значит, мы вернемся в Рассветный мир».
«Мы!»
– Нет, это не может быть правдой… – прошептала, отказываясь верить.

Все, что у меня осталось, – это я. Единственное, что у меня осталось, – это я. Последнее, что у меня осталось, – это я. Вы отняли все, мой кесарь: мою любящую семью, мое счастливое детство, мою беззаботную юность, мою любовь и робкие попытки обрести счастье хотя бы в стане орков. Вы отняли абсолютно все! Вы с каждым разом отнимали все больше и больше, но даже нашего брака в Рассветном мире вам показалось мало. И вы отняли у меня мир. Мой мир. И все, что у меня осталось, – я сама. Но вам снова мало, не так ли?!
– Да. – Ответ холодно прозвучал в стремительно остывающей спальне.

все же я сочла необходимым уведомить:
– Наше соглашение остается в силе, и я продолжу работу над процветанием вашей империи и в целом этого мира. А после вернусь в свой.
Пресветлый император Эрадараса вдруг усмехнулся, поднес к губам бутылку, сделал долгий медленный глоток, не отрывая взгляда от меня, а затем произнес:
– Нежная моя, ты удивительно умное создание, и в то же время…
Усмешка стала шире и при этом почему-то злее.
– Потому что я зол, – спокойно пояснил кесарь.
И глядя в мои глаза, с ледяной, но отчетливо читающейся яростью произнес:
– Я устал проявлять терпение. Я устал ждать. Я устал, Кари. – Он жестко усмехнулся и добавил: – Но главное – я понял, насколько все это бессмысленно. Пять лет, Кари, пять лет я искал способ покинуть Рассветный мир, не убивая тебя. И что в итоге? Ты убила себя сама, продемонстрировав мне, какую глупость я совершил, потеряв столько времени впустую.
Очередная злая усмешка – и издевательское:
– Мне следовало бы усвоить урок, нежная моя, следовало бы… но любящим сердцам свойственно полагаться на надежды. И я тщетно надеялся, что наступит миг, когда ты поймешь… – Кесарь отсалютовал мне уже практически пустой бутылкой и произнес: – За очередную ошибку на пути к твоему сердцу, нежная моя.
Что-то мне подсказывало, что больше ошибок не будет.
И холодный внимательный взгляд абсолютно трезвого Араэдена лишь подтвердил это предположение.

кесарь.
Мой кесарь.
Моя сила, моя опора, мой муж.
Тот, долг перед которым я поклялась исполнить в храме Матери Прародительницы.
– Я вернусь, нежная моя, – произнес император все так же на оитлонском, а значит, только для меня.
– Я знаю, мой кесарь, – шепотом ответила ему.
Знала, что он все равно услышит. Даже если лишь подумаю. Услышит всегда и везде, потому что он – это он.
Вспышка от портала была яркой, яркой настолько, что глаза заслезились теперь не только у меня, но и у всех окружающих.

– Мы же оживили… всех. Мы… – договорить не смогла.
– Ты использовала магию Рассветного мира с тем, для кого эта магия – яд, – холодно пояснил кесарь.
Терять близких тяжело.
Знать, что близкий погиб по твоей вине, – невыносимо.
Я встала, не удержавшись на ногах, снова села, закрыла лицо ладонями и поняла, что не могу, не выдержу, не справлюсь. Но оставалась надежда… Мы спасли город, значит, есть шанс, что удастся спасти Адраса. Я же маг Жизни, я…
А затем яркой, полыхнувшей словно молния мыслью было «Динар». Здесь Динар! Здесь…
Внезапно вспомнила, что для кесаря все мои мысли как открытая книга. Медленно опустила руки, подняв голову, взглянула на пресветлого. Властитель Эрадараса встретил мой взгляд совершенно спокойно и так же спокойно произнес:
– Динар. Тот, ради кого ты предприняла попытку самоубийства, поставив его жизнь выше собственной.
– Я помню, – глухо отозвалась.
Кесарь сел, упираясь локтями в колени, как-то неожиданно устало посмотрел на меня, и еще более неожиданными оказались его слова:
– Я не хочу делать тебе больно, моя нежная. Но ты цепляешься за остатки влюбленности, ставшей оборотной стороной неистовой ненависти, и не желаешь понимать очевидного… Я устал разбивать на осколки очередной хрустальный замок твоих несбыточных надежд. Это никогда в принципе не доставляло мне удовольствия, а с некоторых пор стало практически невыносимым.

В чем противоречие? – переспросила срывающимся голосом. – В чем противоречие?!
– Именно, – вновь касаясь губами моих губ, прошептал Араэден. – В чем? Если ты пожелаешь и выполнишь условие договора, через год я открою для тебя путь в Рассветный мир…
– …но всегда буду рядом, – закончила за него его фразу.
И ощутила улыбку кесаря. Мимолетную, мгновенно перешедшую в ласковый поцелуй, но столь красноречивую и столь явно сказавшую мне слишком о многом.
И на фоне этого я как-то совершенно спокойно отнеслась к затянувшемуся, ставшему каким-то совершенно иным поцелую, который, кажется, уже вовсе не имел целью забрать мою боль.