Из дневников и рабочих тетрадей

Он шел по Охотному, размахивая потертым портфелем, набитым добытыми (или украденными) книгами. Я окликнула его, он влез в машину и без всякого приветствия, без паузы сказал: «Мудак твой Трифонов, я ему говорил – покупай Франка, покупай Трубецкого, они ж теперь по триста идут, а тогда по трешке, а он уперся – подавай ему про охранку... жадина!
– Да, может, у него денег не было, – заступилась я за мужа.
– Жадничал... жался... – Володя вдруг всхлипнул. – А мне Трифоныча знаешь как не хватает, он же эту помойку знал и любил. Высади меня, никуда мне не надо! Я сказал, высади!

Моя молодость напоминает мне эту майскую ночь: она прошла так же стремительно, глупо, без следа.

Куйбышеве не анекдотные, а самые настоящие «самарские» жулики «женили» мой единственный кожаный чемодан, с которым я ехал в Москву, и где среди чеснока, мыла и штопаных подштанников лежала моя драгоценная, моя ненаглядная, моя незабвенная покойница-тетрадка с дневником. С того проклятого дня я дал себе обет не писать ни слова! (То есть – дневник, конечно, а так-то пиши, пожалуйста!!)