Офицеры и джентльмены. Трилогия

Настало время забыть, кто еврей, а кто нет, и делить людей по другому признаку — на фашистов и антифашистов

Не лезьте в политику; чурайтесь политики

Се! Я узрел меч Сталинграда,
И в душу хлынула отрада.
«О Смертный, преклони колени,
Замри, застынь в благоговенье! —
Казалось, тихо он шептал. —
Я — свет. Я — жизнь. Я поколенья
Объединил и даже Время
Своим величием попрал!»

Последним и самым странным предметом явилась бутылка, заполненная чем-то сильно смахивающим на мокрые искусственные жемчужины. Этикетка на бутылке гласила: «Коктейльный лучок». Неужели случилось так, что этот весьма далекий, но изобретательный народ, который с такой щедростью (и без всякой на то необходимости) предоставил убежище его внучкам, народ, главной целью которого, судя по всему, было нарушение природных процессов, ухитрился вывести содержащий алкоголь лук?

— Меня отослали домой, поскольку я впал в немилость.

— В прошлой войне, когда парни впадали в немилость, их обычно отправляли в Африку.

Трассы зенитных снарядов были похожи на гирлянды огней рождественской елки.

— Чистый Тернер! — восхитился Гай Краучбек, впервые ставший свидетелем столь очаровательного зрелища.

— Скорее, Джон Мартин, — не согласился Йэн Килбэнок.

— Нет, — решительно заявил Гай. Он не мог позволить бывшему спортивному журналисту вносить коррективы в свои суждения из сферы изящных искусств. — Только не Мартин. Линия горизонта слишком низка, да и масштаб отнюдь не эпический.

Погребение мертвых есть одно из проявлений подлинного милосердия

С мостовой напротив «Черепахи» группа прогрессивных новеллистов, облаченных в униформу пожарных, лила жиденькую струю воды в окна комнаты для утреннего отдыха.

Нечто подобное произошло в полку капитана Труслава. Некий Конгрив, любитель ярких галстуков и игры в поло, подал в отставку, едва пришел приказ отбыть за границу. В столовой полковник объявил: «Джентльмены, пусть никто из вас в моем присутствии никогда не произносит имени капитана Конгрива». Невеста вернула Конгриву кольцо. Все, от полковника до мальчика-барабанщика, чувствовали себя замаранными; не один подвиг, свершенный позднее, был вдохновлен желанием восстановить поруганную честь полка.

— Фрэнк, ты это говоришь, чтобы мне настроение испортить?
— Боже упаси! Исключительно чтобы себе улучшить