The Magicians

«Волшебники» литературного критика Льва Гроссмана — это как если бы безжалостное чудище пережевало острыми зубами все наши мечты, выплюнуло их на блюдечко и сервировало нашими же любимыми книжками.

Мечтали получить сову из Хогвартса и учиться магии вместо математики? У Квентина Колдуотера получилось — только учебный процесс, как оказалось, заключается не в приключениях и чудесах, а в зубрёжке таблиц, графиков, планов, схем и миллиона языков: арабского, арамейского, церковного старославянского, древнегреческого. Вместо квиддича — нудная магическая игра Welters, на турнире по которой все страдают и мечтают скорее свалить. Вместо доброго дедушки Дамблдора — туманный выживший из ума старик, к которому никто в здравом уме не пойдёт советоваться по важным вопросам. Вместо победы в битве с Вольдемортом — заживо сожранная прямо на уроке однокурсница (и это только начало).

Искали вход в Нарнию в платяном шкафу? Квентин — поклонник серии книг о волшебной стране Филлори. Вот только автор книг о ней — педофил, да и в самой Филлори много странностей. Волшебные медведи туповаты и интересуются только пчёлами, у мудрых кентавров на заднем дворе имеется стадо лошадей для удовлетворения угадайте каких потребностей, а местные боги — и вовсе бараны.

(Их, кстати, зовут Amber и Ember; вот дивный диалог Квентина с девочкой из Люксембурга:
“We ended up in Amber’s room again.”
“Ember’s.”
“What did I say?")

Хотели улететь с Питером Пеном в страну Neverland, пройти по дороге из жёлтого кирпича, заглянуть за зеркало или пролететь через кроличью нору? Превращаться в птиц и зверей, гулять голышом по Северному полюсу, стать членом элитного общества или получить безлимитную банковскую карту?

Ну вы поняли.

Если вам почему-то плохо там, где вы есть, а в волшебном мире, по вашим прикидкам, должно быть лучше — плохая новость, ребята. «Лучше» — оно внутри.

«Волшебники» — это книга об инфантилах-эскапистах и о том, что с ними случается. «Что делает нас магами? — вопрошает Квентин и сам себе отвечает: — Наверное, неспособность быть счастливым».
Неспособность быть счастливым заставляет бежать из обыденности и перерывать интернеты в попытках научиться колдовать, раз уж в магическую школу не взяли.
Неспособность быть счастливым мешает находиться в моменте. Мешает любить. Мешает даже удивляться. Единственные моменты, в которые Квентину удаётся ощутить вкус к жизни — это когда он в прямом смысле лишается способности думать: становится диким гусём или похотливым лисом. Этакое принудительное решение конфликта между умом и телом.

Ясное дело, постмодернизм тут сидит на постмодернизме и постмодернизмом погоняет. Книжка — адский замес из Роулинг, Тарт и Фаулза; то притворяется нудной, то нагнетает саспенс, а то несётся вскачь, как стадо кентавров. Цитаты — успевай только собирать. Ещё Егор Михайлов в «Горьком» упоминал и моё любимое заклинание — Chkhartishvili’s Enveloping Warmth! Можно было бы уже только за это прочитать книжку.

Ну и немного personal stuff: Волшебники» сотворили со мной настоящее волшебство. Русский перевод оказался настолько плох, что я наконец преодолела собственную лень и начала читать в оригинале. И Гроссман со своим филигранным языком здорово перетряс мой залежалый английский: началось это как путешествие в тёмный лес с фонарём, но по ходу дела на пути зажигались светлячки. Теперь танцуют тут у меня в комнате, радуют глаз.