Записки русской американки. Семейные хроники и случайные встречи

Недосягаемость семейного прошлого переживается острее всего потому, что его носителей уже нет в живых. Каждому знакомо сознание запоздалости: можно было задать все нужные вопросы, но время ушло.

Я тогда работала в архивах Ленинской библиотеки и ЦГАЛИ и рассказывала Ирине о своих разысканиях, связанных, в частности, с той же Гиппиус, и о замечательном Александре (Саше) Соболеве, «архивном юноше», как я его прозвала.

Мы с ним познакомились предыдущей весной на первой в России конференции, посвященной Дмитрию Мережковскому, организованной Н. В. Королевой604. На ней юный Соболев, студент МГУ, сделал единственный заинтересовавший меня доклад – о «тройственном союзе» Гиппиус с Мережковским и Дмитрием Философовым. Говорил он очень тихо, и я потом попросила у него текст доклада, из которого узнала много нового.

Во второй части «Gesamtkunstwerk Stalin» Гройс обратился к тому, что он назвал российским постутопическим искусством – концептуализму 1970‐х и 1980‐х годов, ставшему известным как соц-арт и отражавшему постисторическое сознание. Соц-арт, полагал Гройс, травестировал соцреализм; яркими представителями этого явления стали Комар и Меламид, которых он назвал «лучшими учениками Сталина».

В одну из наших последних встреч я показала Тане мой любимый аспирантский проект – «Mapping Petersburg». Это большой сайт (гипертекст), «выросший» из романа Андрея Белого «Петербург», состоит из тринадцати взаимосвязанных, то есть интерактивных, маршрутов по Петербургу начала ХХ века – его материальной культуре, художественной и повседневной жизни590.

Синявский писал, что «словесная масса обладает пространственными параметрами, которые свойственны архитектуре и изобразительному искусству»555: темпоральность нарратива принимает пространственную форму.

То же самое происходит, когда я разглядываю живописные полотна. Но все же настоящее счастье в музее (и во время чтения, и в кино) – это выход из себя, как бы парение над собою, означающее именно полную самоотдачу эстетическим объектам.

Сделать снимок – значит причаститься к смертности другого человека (или предмета), к его уязвимости, подверженности переменам»491.

Вопреки своему отшельничеству, Саша согласился на большое интервью с моими аспирантами, которое мы провели в 2015 году. Его можно послушать и посмотреть в Интернете479, к чему я читателя приглашаю.

как он сказал в беседе со мной, «смерть неотлучима от жизни. Она всегда рядом, вокруг нас, в окружающих нас предметах. В некоторых из них ее облик проступает ясней. Например, в старых фотографиях»451;

концерт был записан на видеопленку, и мои берклийские аспиранты сделали сайт, посвященный Окуджаве, где можно прослушать весь концерт437