МОНСТРЫ. чудовищное/трансцендентное

Предуведомление
Сложно отношение поэта с жизнью. Она не хочет вербализоваться, не хочет быть понятой и явленной на языке поступков и событий. Она хочет, чтобы в ней пропали

Одна великая потьма

Египетская

В чистом поле, в чистом поле

6072 В чистом поле кто лежит —

Ритуализованная культура повседневности, которой посвящено столько стихотворных циклов и перформансов Пригова, оказывается тем магическим кругом, который способен хотя бы на время защитить индивида от сонма монстров.

Почти единственным способом для рядового человека удержаться на хрупкой поверхности протоцивилизованной реальности, т.е. своеобразным чистилищем становится повседневность с ее рутинными заботами и практиками.

он покоится на неотрефлексированном страхе индивида перед страшным социумом, попавшим в плен тотальных идей. Это проекция общекоммунальных социальных страхов: преследования, мимикрии, боязни быть замеченным, опознанным, к чему-то причастным, зафиксированным и схваченным. Символическим воплощением этого социального ужаса становятся в творчестве Пригова фигуры Mилицанера и монстров, а метафорой циклического бытия – вселенские катастрофы (смерчи, землетрясения, потопы, нашествия грызунов и проч.), уничтожающие созданное предыдущим поколением и оставляющие выживших на голой земле, принуждая их к новому сотворению мира.

В то время как мир живет в историческом времени, Россия, по мнению ДАПа, пребывает во времени природном, которое предполагает не последовательное развитие событий, а циклическое. Циклическое же, утверждает Пригов, является той моделью, которая растаптывает всякий событийный смысл. В таком случае для деконструкции феномена советской чудовищности лучше всего подходит квазимифологический образ универсума, где фигура Милицанера замещает собой Древо мира, а жизнь человека балансирует на тонкой грани между вечным адом и призрачным раем.

«чудесные превращения ужаса в торжество и обратно в ужас».

Единорог — зверь молчаливого величия, смирения, девственности и чистоты и мистического знания, что, между прочим, в основном своем принципе соответствует основной сути России, но не наличной, а умопостигаемой

онтологической привязанности человека к небесам», которая проявляется, в первую очередь, в бытовых мелочах, в подметании, готовке обеда, выбрасывании мусора и т.п.

проблема всех религий: как сделать быт, повседневную жизнь человека онтологически наполненной, а не только редукционно»