Война с саламандрами

тому же люди никогда не считают таинственным то, что служит им и приносит пользу, но только то, что грозит им опасностью или причиняет вред;

— А нельзя ли, чтобы они отчего-нибудь вымерли? Допустим, среди них начнется какая-нибудь эпидемия или вырождение… — Слишком дешево, братец. Неужели природе вечно исправлять то, что напортили люди?

Беспрестанное увеличение производства и потребления — вот все будущее мира, а посему — пусть будет еще больше саламандр, чтобы еще больше произвести продукции и еще больше сожрать!

чем более высокое положение занимает человек, тем меньше написано на его дверной дощечке.

Как известно, чем более высокое положение занимает человек, тем меньше написано на его дверной дощечке.

знаете, я заметил: стоит кому-нибудь сделаться выдающимся специалистом, как в нем начинается какой-то внутренний процесс, завершающийся появлением точки зрения. И тогда этот специалист говорит: «С моей точки зрения, коллега, дело обстоит так-то и так-то». На что другой специалист возражает: «Допустим, коллега, но с моей точки зрения все обстоит диаметрально противоположно». По-моему, следовало бы оставлять эти точки зрения в прихожей, как шляпы и трости; как только впустишь человека с точкой зрения, он обязательно что-нибудь напортит или, по крайней мере, не согласится с остальными.

Пока человек молод, он радуется всему, – и был бы ослом, если б не делал этого; но в молодости обычно нет средств на то, чтобы доставлять себе радость. В сущности, жизнь должна бы строиться наоборот: сначала человеку следовало бы быть старым, отдаваться целиком своему любимому делу, поскольку ни на что другое он не годился бы, и лишь под конец добирался бы он до молодости, чтоб пользоваться плодами своей долгой жизни…

Нации, сословия, классы не могут вечно жить вместе, не притесняя друг друга и не мешая друг другу существовать, вплоть до полной невыносимости; они могут жить или в вечной изоляции друг от друга – но это было возможно только до тех пор, пока наш мир не стал слишком мал для этого, – или же в борьбе друг с другом не на жизнь, а на смерть. Для биологических человеческих групп, таких как раса, нация или класс, существует единственный путь для достижения однородного, ничем не нарушаемого счастья: расчистить пространство исключительно для себя и истребить всех остальных. Но именно это человечество вовремя и не успело сделать. А сегодня уже поздно. Мы уже обзавелись слишком большим количеством доктрин и обязательств, которыми оберегаем «других», вместо того чтобы избавиться от них. Мы придумали нравственный закон, права человека, договоры, законы, равенство, братство, гуманность и т. д. и т. п., – короче говоря, мы придумали «человечество», которое якобы объединяет нас и «других» в некоем воображаемом «высшем единстве». Какая роковая ошибка! Мы поставили этот «нравственный закон» выше законов биологии. Мы нарушили главную существующую в природе предпосылку для существования всякой общности: только однородное общество может быть счастливым! Это вполне достижимое благо мы принесли в жертву великой, но неосуществимой мечте: создать единое человечество и установить единый порядок для всех людей, наций, классов и уровней. Это была благородная глупость. В некотором смысле это была единственная заслуживавшая уважения попытка человека подняться выше себя самого. И теперь род людской расплачивается за этот свой безграничный идеализм распадом, остановить который невозможно.

Немилосердно исследовал Вольф Мейнерт душевное состояние современного мира, с присущей ему смесью страха и ненависти, недоверия и гигантомании, цинизма и робости, после чего поставил короткий диагноз: отчаяние. Типичные признаки конца. Моральная агония.

плюй, братец, в море — воды в нем не прибавится; кляни свою судьбу — а ей нипочем…