Возвращение Чорба

плыть по морям, входить в баснословные заливы, везде подслушивать чужие души.

ничего не может быть чище вот такой именно смерти, — от удара электрической струи, которая, перелитая в стекла, дает самый чистый и яркий свет.

ее образ станет бессмертным и ему заменит ее навсегда

Он был из породы тех людей, которые спрашивают, как вы живете, только для того, чтобы обстоятельно рассказать, как они сами живут.

И почему-то боясь ответов на свои вопросы, он стал рассказывать о себе, ладно прищелкивая слово к слову, попыхивая трубкой, стараясь заговорить, обкурить свое изумление.

Собака, выпустив огненно-розовый язык, радостно и быстро дыша, глядела в солнечный просвет двери, верно, раздумывая, стоит ли еще полежать на горячем пороге. И казалось, что собака думает по-русски.

Сейчас — ночь. Ночью особенно чувствуешь неподвижность предметов, — лампы, мебели, портретов на столе.

Изредка за стеной в водопроводе всхлипывает, переливается вода, подступая как бы к горлу дома.

а ведь мода это — творчество человеческой посредственности, известный уровень, пошлость равенства, — и кричать о ней, бранить ее, значит признавать, что посредственность может создать что-то такое (будь то образ государственного правления или новый вид прически), о чем стоило бы пошуметь.

Было часов пять пополудни. На синеву моря в пролетах переулков больно было смотреть.