КАТЫНСКИЙ ЛАБИРИНТ

Совершенно очевидно, что под измену Родине можно было подвести и бухгалтера, работавшего в горуправе, и плотника, починившего табуретку, на которой этот бухгалтер сидел. Как пособничество врагу квалифицировались, например, "стирка белья немецким солдатам", "чистка картошки на немецкой кухне или мытье полов в помещениях, занятых немцами" [167]. Отсюда следует, что драконовский Указ охватывал практически все трудоспособное население оккупированных территорий. Ведь каждый, пишет Солженицын, "мог вместе с ежедневным пропитанием заработать себе и будущий состав преступления: если уж не измену родине, но хотя бы пособничество врагу". Спасибо и за то, что пособничество не каралось повешением, а всего-навсего каторгой!

Поначалу, впрочем, советское обвинение до такой степени не сомневалось в благополучном итоге судебного следствия по Катыни, что перед самой публикацией обвинительного акта внесло в него серьезнейшую поправку: число жертв было произвольно увеличено с 925 до 11 тысяч человек [143]. 925 – число трупов, эксгумированных комиссией Бурденко. 11 тысяч – окончательная цифра пропавших без вести польских военнопленных

В общем отправной точкой для русских в ходе всего следствия было то, что всякую мысль, будто поляки могли быть убиты русскими, следовало сразу же исключить: такая мысль сама по себе была оскорбительной и недопустимой, а потому не было никакой необходимости останавливаться на фактах, которые могли бы привести к "оправданию" русских. Самым важным было обвинить немцев, оправдывать же русских было совершенно незачем".