Белинда

— Господи, ну как вы не можете понять?! Картины должны были стать торжеством духа. Они должны были быть прекрасными и целительными. Они должны были воспевать ее сексуальность, нашу любовь и мое спасение благодаря той самой любви. Девочка была моей музой. Она заставила меня пробудиться от тяжкого сна, черт возьми!

Если ты собираешься идти своим путем, то тебе следует научиться быть жестче. Ты должна с самого начала научиться бить врага его же оружием.

Пока лимузин медленно выруливал с подъездной дорожки, я смотрела на свой бывший дом. Я не знала, наблюдает ли за нами мама или нет. Потом до меня дошло, что она обязательно передаст Марти те ужасные вещи, которые я ей наговорила. А Марти, наверное, никогда не поймет, что я просто защищалась от мамы и дяди Дэрила и не способна на такую подлость.

Его слова привели меня

И все же мы были в полном восторге. Мы упивались бьющей через край роскошью. Мы лежали в патио под грязно-синим небом в укутанном смогом Лос-Анджелесе и говорили себе, что все хорошо.
И те первые несколько недель мы действительно чертовски хорошо проводили время.

Однако есть в нем и некоторая наивность. Я имею в виду его очаровательную неотесанность, в которой так много искренности. Именно этим качеством и объясняется успешность Марти.
Ведь остальные ведут себя так, только если понимают, что они пустое место, а вот Марти всегда такой.

Мне, естественно, не слишком понравился наш разговор. Но речь шла о кино, о сделках. Ты можешь сколько угодно рассуждать о красоте и искусстве, но как только снижаешь планку, то сразу начинаешь говорить о сделках.

Знаешь, что сделала твоя мать? — набросилась она на меня. — Она погубила наш фильм! «Юнайтед театрикалз» нас кинула. Мы ничего не получим. Теперь уже все Канны в курсе, что наша картина не подходит для продажи. И естественно, остальные покупатели тут же отыграли назад.

Такое я испытала только с тобой. Когда ты рисуешь, то напоминаешь мне Сьюзен в монтажной комнате. Ты так сосредоточен, что ничто на земле не в силах отвлечь тебя. Но когда ты прекращаешь рисовать, то будто молодеешь прямо на глазах, и тогда кажется, что тебе плевать на мнение окружающих. Мы могли бродить по берегу и часами разговаривать или завалиться куда-нибудь, все равно куда, так как это не имело значения, поскольку ты мог в любую минуту вернуться к своим картинам.

Отсюда, родом из детства, и унаследованный мною дух свободы.