Заметки о России

Я часто обедал у губернатора, познакомился с Грибоедовым, продолжал мои занятия.
Зима достаточно суровая, со снегом и морозом, но для меня и приятная, и полезная. Дрова и уголь привозят в город на ослах. Вино было 30 копеек за кувшин. Виноград продавался почти все время. Фунт стоил 15 копеек. <Квартирная плата 3 рубля в неделю>.

О грузинах же мне нечего особенно рассказывать, о литературе и искусстве они понятия не имеют, корыстны, любят поспорить и довольно злопамятны.

Это огромный и ужасный город с множеством красивых домов, которым, по-видимому, удалось уцелеть в пожарах последнего времени за счет какого-то дьявольского везения. Улицы здесь либо вовсе не мостят, либо делают это крайне небрежно.

даже и образованные не очень сильны в географии, например, одного пастора я спросил, до каких пределов на востоке говорят по-фински и живут финны и кто обитает между Финляндией и Белым морем, финны, лапландцы или русские, и проч. На это он ответил: «Не знаю, кто там живет рядом с Камчаткой».

Другой набросок тифлисского периода, оформленный как черновик письма Р. Нюэрупу от 20 декабря 1819 г. (возможно, неотправленного), содержит рассуждение о желательной «европеизации» грузинского письма, которая позволит «сравнительно маленькому народу», у которого «два очень различных, можно даже сказать, три алфавита», с большей легкостью включиться в мировую культуру. «Но прежде всего надо обдумать, какое лучше выбрать письмо, русское, греческое или латинское».

Вообще, все ремесленные изделия, изготавливаемые русскими, имеют в высшей степени жалкий вид, поскольку обычно делаются крепостными, которых ничто не поощряет, кроме кнута, и которые не получают должного обучения. Так что в Р[оссии] действительно: ex officinis nil ingenuum[698].

Такая нелепая система является следствием соперничества между влиятельными людьми, которые под именем попечителей и проч. ведут свою игру, пользуясь учебными учреж­дениями в России.

Со Стефановичем я был у русского профессора Каченовского, издателя «Вестника Европы»[681]. Это очень образованный и знающий человек, свободно разбирающийся в литературе. Он хороший историк и стилист, соперничающий с Карамзиным, но превосходящий его, без сомнения, своим рассудительным и полным достоинства способом выражения мыслей, тогда как Карамзин напыщен и злоупотребляет пустыми словами и грациозной манерой высказывания.

Тургенев пообещал мне письмо к родственнику в Астрахань, но я ничего не получил, несмотря на то что подарил ему почти все свои работы и забегал за [письмом] 4 или 5 раз. Причиной же тому, что я его не получил, был, вероятно, немец из Эстляндии г-н фон Гётце; я недостаточно раболепствовал перед его аристократическим величием, так как в душе своей презирал его грубую гордыню.

За день до Нового года я был с Гиппингом у датского консула, чтобы договориться об организации датской книготорговли, затем у перса-магометанина (шиита) <Абу Тураба> Везирова, которого просил давать мне уроки персидского. Он вел себя весело и непринужденно, но не столь изысканно, как мне бы хотелось.