Ричард Длинные Руки – герцог

Я тоже оптимист, потому что пессимист – это человек, который плачется в жипон, а оптимист предпочитает плакаться в декольте… Итак, нападаем?

Мир вспыхнул огненно-белым, меня разметало на мириады частей, но последней мыслью было как сожаление, что не увижу Илларианы, так и счастливое чувство, что спас ее от этих тварей. Ради любимой женщины почему не сжечь всего лишь мир?

Она слабо и печально улыбалась. Я прижал ее к груди и баюкал, как ребенка, закрывая от жестокостей этого мира, спасая, уберегая, пряча и страстно жалея, что не могу разорвать себе грудную клетку и сунуть это трепетное существо туда, чтобы жила в тепле и счастье, и я бы наслаждался тем, что она в безопасности

Видимо, я недостаточно паладин, я не готов отдать жизнь за отечество, но вот отдаю за любимую женщину

Ты в мире людей, – произнесла она грустно, – но ты еще больше одинок, чем я.
– Грустно быть исключением, – признался я. – Но еще грустнее быть как все.

Ты меня пугаешь… Вообще ты чудовище! Что ты со мной делаешь?.. Только чуть отдалилась от тебя и уже тоскую!.. Ты злой и сильный маг, да?

Она спала, положив голову мне на грудь, обхватив рукой за туловище, а ногу закинув на меня так, что почти залезла целиком. Сердце мое тукает тихонько, старается не разбудить ее, щемит от нежности, даже дышать стараюсь тише. Спи, отсыпайся, чистый и трепетный ребенок, которого так долго обижали, что не знаю просто, как ей все возместить, как сделать так, чтобы улыбалась весело, а не печально, чтобы навсегда исчез страх из ее взгляда

Все будет хорошо, – заверил я. – Никто и никогда больше не посмеет тебя обидеть.
Она медленно закрыла глаза. Длинные чудные ресницы, эффектно загнутые на концах, слегка вздрогнули, когда я наклонился и поцеловал в щеку. На губах проступила слабая улыбка.
– Как хорошо, – произнесла она, не поднимая век. – Какое непонятное чувство покоя и счастья… Никогда такое не испытывала… Во всяком случае, не могу вспомнить. Хотя у нас с тобой все так глупо и нелогично…

Смотри веселым сусликом, а не печальным хомячком!

Ты в безопасности, – сказал я и понял, что повторяю это в который раз. – Не только стены крепости, но и сердце мое – защита. Никто не посмеет тебя обидеть…
Она улыбнулась одними глазами.
– Опасность грозит тебе, – напомнила она мягко, – а ты хочешь защищать меня.
– Хочу, – признался я. – Больше всего на свете. Как же может, оказывается, быть счастливым человек, который может брать под защиту любимых!