Империя пера Екатерины II. Литература как политика

Вопр. Какие люди обыкновенно составляют двор?

Отв. Гласные и безгласные. <...>

Нет законов — нет и «духа» цивилизации, то есть сложившейся системы установлений, привычек, норм быта, парадигм развития общества.

Блистал Фонвизин, друг свободы...

А. С. Пушкин

Сей вопрос родился от свободоязычия, котораго предки наши не имели.

Екатерина II

...Еще же говорят неложно,

Что будто завсегда возможно

Тебе и правду говорить.

Г. Р. Державин. Фелица

другой стороны, императрица приводила наиболее выразительные эпизоды, так сказать, смеховой культуры прежнего времени, демонстрируя разницу между варварским смеховым буйством эпохи Петра Первого и Анны Иоанновны и цивилизованными литературно-журнальными предприятиями Екатерины, ее галантной придворной культурой, а также поддерживаемым ею новым шутливым стилем.

В письме к С. Понятовскому от августа 1762 года Екатерина охарактеризовала Ивана Шувалова как «самого низкого и самого подлого из людей» — якобы за то, что в письмах к Вольтеру он распространял слухи о первостепенной роли Дашковой в перевороте

Фонвизин не только был назначен личным секретарем Никиты Панина, но сразу сделался самым активным и заметным сторонником «панинской партии», ее публичным «рупором», когда в 1771 году опубликовал «Слово на выздоровление великого князя Павла Петровича

Намеки на известных лиц из близкого окружения (или из недавних приближенных) были характерным приемом всех литературно-публицистических текстов Екатерины.

Ярославль был связан с проектом нового — идеального, «разумного» — города, который должен был служить моделью просвещенных реформ в стране.

Драматической аллегорией умственной «чумы» в комедии Екатерины «О Время!» являлись три главные героини, символизирующие «московские» пороки — религиозное ханжество (Ханжахина), нелепые сплетни (Вестникова), дикое суеверие и глупость (Чудихина)

осква — это особый мир, а не город