Цыганское романсеро

И сотней стеклянных бубнов
был утренний сон изранен.

В песчинках и поцелуях
она ушла на рассвете.

Лишь месяц цыганский выйдет,
весь мир с нее глаз не сводит -
и только она не видит.

А ветры пели и пели
за упокой уходящих.

А бедра ее метались,
как пойманные форели,
то лунным холодом стыли,
то белым огнем горели.

Смоковница чистит ветер
наждачной своей листвою.
Гора одичалой кошкой
встает, ощетиня хвою.