Тень гильотины, или Добрые люди

Я не желаю народу счастья, — резко обрывает его аббат. — Я желаю ему свободы. Пусть учится быть свободным, а будет он счастлив при этом или нет — это уже его дело

Ни дать ни взять готовая добыча для виселицы

Прибавь к этому то, как глубоко укоренились наши призраки, каким темным был из-за них XVIII век и чем сегодня мы обязаны людям, которые боролись в ту пору, когда последствиями их борьбы были не газетная статья или комментарии в социальных сетях, а изгнание, бесправие, тюрьма или смерть.

Все эти беспорядочные перемещения, бесконечные разговоры и странное поведение озадачивают Паскуаля Рапосо

— Как вам угодно.

нет более верного союзника, чем тот, кому хорошо заплатили

Народ, которому знакомо чувство собственного достоинства, нуждается не в том, чтобы правительство его развлекало, а в том, чтобы ему не мешали развлекать себя самому.

Мог ли народ, находясь в трезвом рассудке, доверить тем, кто все за него решает, право делать себя несчастным?»

Все меняется: так, совсем иначе видится Ла-Манча, если человек прихватил с собой «Дон Кихота»; Палермо, если он прочел «Леопарда»; Буэнос-Айрес, если в памяти живы Борхес и Бьой Касарес; или же прогулка по Гиссарлыку, который когда-то был городом под названием Троя, не говоря уже о сознании того, что у тебя на ботинках — та же пыль, по которой Ахиллес некогда тащил труп Гектора, привязав его к своей колеснице.

Апатия и покорность — вот наши национальные основы, — произносит он в следующее мгновение. — А заодно нежелание усложнять себе жизнь... Нам, испанцам, нравится чувствовать себя чем-то вроде несовершеннолетних. Такие понятия, как терпимость, разум, наука, природа, мешают нам спокойно спать в любимую сиесту... Стыдно сказать, но мы, подобно индейцам или африканцам, последними получаем новости и знания, которые излучает просвещенная Европа.