Сладкое Искушение (ЛП)

⠀⠀⠀⠀Что за глупая мысль. Будто ты можешь отложить свою любовь до тех пор, пока это не станет удобным.

Дети всегда страдают за грехи своих отцов.

— Можно я буду называть тебя мамой?

Мама, — прошептал он.

Я застыла на месте. Кассио напрягся, его глаза были полны беспокойства. Неужели Даниэле думает о Гайе? Скучает по ней? Я медленно отстранилась. Даниэле посмотрел на мой подбородок.

— Можно я буду называть тебя мамой?

Я задохнулась, и слезы навернулись мне на глаза от его неожиданной просьбы.

Лицо Кассио было прежним.

Я поцеловала Даниэле в щеку и снова прижала его к себе.

— Да. Ничто не сделает меня счастливее. Я люблю тебя.

Он начал всхлипывать, и я тоже не смогла сдержаться. Кассио отвел глаза, его адамово яблоко подпрыгнуло, когда он сглотнул. Через мгновение он подошел к нам и опустился рядом на колени, обнимая нас обоих. Я прижалась лицом к его груди, чувствуя, как его сердце гулко бьется в грудной клетке. Кассио поцеловал меня в макушку, а потом в макушку Даниэле.

В тот день Даниэле называл меня мамой при каждом удобном случае, сначала застенчиво, но потом с очаровательным головокружением.

думала, что он сдержит свое обещание, которое дал, когда мое обнаженное тело лежало на нем.

Я обошла высокую фигуру Кассио, пристально смотря на Луку.

— Все будет хорошо, Лука?

Серые глаза Луки оставались бесстрастными лужицами.

— Думаю, тебе следует уйти прямо сейчас, как и сказал твой муж.

— Мне все равно, что ты думаешь, и я совершенно определенно не уйду, пока ты не поклянешься, что мой муж вернется ко мне.

Кассио, Лука знает о Гайи и Андреа, — умоляюще прошептала я, пытаясь достучаться до него.

Кассио кивнул.

— Я знаю. Твой брат звонил, предупреждая меня о плане твоего отца.

Я замерла.

— Что именно он сказал?

Кассио нежно погладил меня по голове.

— Что ты сражаешься, как львица, защищая Даниэле, Симону и меня, — его губы растянулись в задумчивой улыбке.

Всякий раз, смотря на фотографию Джулии и нашей маленькой семьи, которую я носил в бумажнике, меня переполняло одно непреодолимое чувство: счастье.

— Да. Больше всего на свете я люблю нашу жизнь. В моих глазах это прекрасно.

Джулия поцеловала меня в грудь над сердцем, а потом лобик Габриэле.

— Мы сделали это таким образом. Мы работаем каждый день, поэтому так оно и остается. Счастье это выбор.

Джулия протянула мне Габриэле, который пристально посмотрел на меня своими темно-синими глазами. Это наполнило меня гордостью, видя наше физическое сходство, но оно не было сильнее той гордости, которую я чувствовал, когда Даниэле и Симона делали то, чему я их научил — например, играть в бильярд. У них обоих неплохо получалось. Я любил всех троих одинаково.