Битва за Рим

Все очень просто: все мы стараемся говорить тебе то, что, как мы думаем, ты хочешь услышать. Такова расплата за славу великого человека!

Луций Корнелий Цинна

Публий Сервилий Ватия

Луций Лициний Лукулл, военный трибун.

Долгий подъем по лестнице Весталок так утомил его, что он вынужден был постоять на спуске Виктории, прежде чем идти дальше. Когда он стучал в свою дверь со стороны улицы, его мысли были полностью поглощены теми трудностями, с которыми — в этом он не сомневался — придется столкнуться, убеждая сенат, что дела в Малой Азии не терпят отлагательств. Дверь ему отворила жена.
«Как же она хороша! — думал Скавр, с истинным наслаждением вглядываясь в ее лицо. Все волнения прошлого давно улеглись, его сердце принадлежало ей. — Благодарю тебя за этот дар, Квинт Цецилий», — думал он, с нежностью вспоминая своего умершего друга Метелла Нумидийского Свина. Ведь именно Метелл Нумидийский отдал ему Цецилию Метеллу Далматику в жены.
Скавр потянулся к ней, дотронулся до лица, склонил голову ей на грудь, его щека коснулась ее гладкой молодой кожи. Глаза его закрылись. Он вздохнул.
— Марк Эмилий! — окликнула она, пошатнувшись под тяжестью его вдруг обмякшего тела. — Марк Эмилий!
Она обвила его руками и кричала — кричала, пока не сбежались слуги и не забрали от нее безжизненное тело.
— Что это? Что это? — повторяла она.
Ей ответил один из слуг, поднимаясь с колен у ложа, где лежал Марк Эмилий Скавр, принцепс сената:
— Он мертв, domina. Марк Эмилий умер.

Они стояли перед книжной лавкой Сосия на Аргилете — улице, где десятилетиями торговал сластями один из лучших римских пирожников. Беседуя, они лакомились пирожками с изюмом, облитыми медом, а за ними во все глаза наблюдал мальчишка, в любую секунду готовый предложить тазик с теплой водой и полотенце — пирожки были сочные и липкие.

Командование переходит ко мне

Лучший лекарь — время, — молвил Скавр, тоже потерявший сына, причем при еще более трагических обстоятельствах, чем Сулла.

С наслаждением копаясь в «своем» углу двора, он увидел друга и сразу понял, что стряслась беда. Он отложил садовый совок, выпрямился

.

Отец, я в отчаянном положении. Теперь, когда и мой муж, и мой свекор мертвы, новый paterfamilia