Анри Шарьер

eso no me detengo. Estamos muy apuradas.­ (По срочному делу, поэтому не хочу задерживаться. Мы спешим.)
— Vаyanse con Dios, hermanas. (Поезжайте с Богом, сестры.)
— Gracias, hijos. Qué Dios les proteja. (Спасибо, дети. Храни вас Бог.)
— Аминь, — сказал полицейский

гавани.
Лег спать. С восходом солнца

По мере того как я записываю эти мысли, так живо рисовав­шие­ся мне в те далекие годы и сейчас вновь нахлынувшие с такой ужасающей ясностью, я вспоминаю, какой гнетуще непроницаемой­ должна быть тишина и каким полным одиночество, чтобы заставить жить воображением молодого человека, очутившегося в тюремной камере. Такая жизнь доводит до сумасшествия. Она раздваи­вает человека. Она дает ему крылья и заставляет блуждать в мире желаний. Дом, отец, мать, семья, детство — нет такого уголка в цепи лет, куда он не мог бы заглянуть