Вне света я не только невидим, но и бесформен, а не ощущать собственной формы — это умирать при жизни.

Бэкманн осознал, что его существование — это не существование невинной жертвы, но существование жертвы, которая превращает в жертв других

Если в пьесе «За закрытыми дверями» невыносимым присутствие другого делает чужой взгляд, то в пьесе «Там, за дверью» уже само наше физическое присутствие всегда — и неизбежно — лишает другого человека пространства (обстоятельство, которое, между прочим, совершенно точно соответствует условиям повседневной жизни многих немцев после войны). Только присутствуя в качестве голоса, физически «другой» не занимает места в мире.