Жан Старобинский

другая сторона той же самой болезни: ироник верит, будто он стал выше меланхолии, но его взлет — иллюзия, ни на какой иной уровень он не поднялся. Какими бы многоликими и многоцветными ни были его метаморфозы, дух здесь рассеивается и теряется в возможном, с которым никогда не сумеет совладать. Кьеркегоровская

вся моя жизнь — сплошное междометие, ничто в ней не закреплено прочно (все подвижно — ничего неподвижного, никакой недвижимости)»581. Или еще: «У меня все проходит: прохожие мысли, преходящие боли»582. Для языческого человека подобная подвижность — это наслаждение непосредственностью, порой доходящее до дионисийского восторга и упоения; напротив того, «христианская субъективность» переживает ее как страдание, потому что человек открывает в ней свою тварность, отделенность от творца. В каждый миг отрываясь от себя самого, он оказывается лишенным вечности; и обратно, будучи отрезан от вечности, он неспособен воссоединиться с самим собой. Поэтому ему приходится делать одно и то же усилие, пытаясь воссоединиться с собой и с вечностью. Иные ученики Гегеля назовут это человеческим

вся моя жизнь — сплошное междометие, ничто в ней не закреплено прочно (все подвижно — ничего неподвижного, никакой недвижимости)»581. Или еще: «У меня все проходит: прохожие мысли, преходящие боли»582. Для языческого человека подобная подвижность — это наслаждение непосредственностью, порой доходящее до дионисийского восторга и упоения; напротив того, «христианская субъективность» переживает ее как страдание, потому что человек открывает в ней свою тварность, отделенность от творца. В каждый миг отрываясь от себя самого, он оказывается лишенным вечности; и обратно, будучи отрезан от вечности, он неспособен воссоединиться с самим собой. Поэтому ему приходится делать одно и то же усилие, пытаясь воссоединиться с собой и с вечностью. Иные ученики Гегеля назовут это человеческим