Грег Бир

Выражение на его лице, когда он вырубил лазерный меч, было чисто обивановское: терпение, смирение и подавленное раздражение, словно Ана-кин только что сделал ошибку в диктанте.

— Куай-Гон! Он сам был ребенком, всю свою жизнь, и он был мудрее большинства из вас!

Мальчик посмотрел на Оби-Вана.

— Не могу понять, нравится мне это или нет, — сказал он.

— Нравится что?

— Их отношения с Чарзой Куинном. Они, похоже, боготворят его, но он же ест их.

— В таком случае, я поверю их чувствам, а не твоим, — сказал Оби-Ван.

Анакин не был столь уверен в этом.

— Мне не по себе рядом с Чарзой.

— Он — благородная личность.

Анакин встал, и под его ногами, одетыми в водонепроницаемые сапоги, захлюпала вода. Родня-еда расползлась в стороны, щелкая клешнями.

— Я понимаю почти все из того, что они говорят, — сказал мальчик. — Они очень умные. Хоть и такие крошечные. Они сказали мне, что гордятся тем, что Чарза ест только их.

— Ешь ты пишу или сам становишься ею — это только вопрос времени и удачи, — заметил Оби-Ван, возможно чересчур резко. Он восхищался дисциплиной и самопожертвованием, которые он увидел на борту «Звездного морского цветка».

— Тебе нравится такое положение дел, потому что они бездумно подчиняются приказам, — сказал он учителю.

Оби-Ван остановился и возмущенно возразил: — Здесь все гораздо глубже. И ты наверняка чувствуешь эту скрытую структуру.

— Конечно же, — подтвердил Анакин, проходя вперед.

— Край Галактики! — воскликнул Анакин, не отрывая глаз от прекрасной картины за обзорным экраном. — Мы могли бы стать первыми, кто шагнул за край! — он посмотрел на Оби-Вана. — Если бы захотели.

— Да, границы изведанного все еще остаются, — согласился Оби-Ван, — и эта мысль меня утешает.

Оби-Ван улыбнулся и покачал головой: — В неизвестном нам месте мы можем открыть, кто мы есть на самом деле.

Анакин с некоторым удивлением посмотрел на мастера.

— Так меня учил Куай-Гон, — закончил Оби-Ван, положив длинные рукава туники на колени в сапогах.

— Здесь все по-другому, — сказал Анакин. — Не как на Татуине… но я чувствую себя так, словно вернулся домой.

— Ага, — уныло подхватил Оби-Ван. — И я тоже. Это-то и беспокоит меня. В воздухе полно каких-то странных запахов. Возможно, некоторые из них воздействуют на людей.

— Это потрясные запахи, — воскликнул Анакин, высовываясь из окна и глядя на тенистую реку, петляющую под ними. — Здесь пахнет жизнью.

— Интересно, что сказали бы секотцы, если бы могли понять эти запахи, — задумчиво произнес Оби-Ван и оттащил падавана назад, пока тот не высунулся слишком далеко. — Не зевай.

— Знаю, — весело ответил Анакин, затем понизил голос насколько мог и пробасил: — Все на самом деле не то, чем кажется.

Цинимальцы, глубоко религиозные и нетерпимые к иноверцам, рассматривали увлечение лангези биотехнологиями как грех в глазах, богов. Вот пиратство, работорговля и война против всей Галактики — это другое дело, против этого их боги не имели ничего против.

А Куай-Гон так не думал. Он говорил, что приключение — это рост, а удивление — это дар осознания границ.

Джон Крамер, профессор Вашингтонского университета, предложил гипотезу ретрокаузальности – как если бы элементарные частицы пытались подстроить свое прошлое под свое же настоящее, – это Даниэль и сам чувствовал, хотя понятия не имел, что означали такие ощущения.