Андрей Степанов

У людей (во время коронакризиса. — Э. Р.) как будто бы появилось некое представление о новой искренности, потому что вдруг стало абсолютно возможно попасть домой ко всем людям.

Как я покажу в дальнейшем, они прочно занимают внимание широкой аудитории — включая тех, кого лично не задевает или даже, как писателя Дмитрия Соколова-Митрича, «задрала новая искренность»

Мой главный тезис состоит в том, что в нынешней России разговор об искренности и ее неизменном современном двойнике — постмодернизме — неизбежно превращается в разговор об искренности после коммунизма. Это уточнение, вынесенное в заглавие моей книги, отсылает к «Романтизму после Освенцима» (2007) — монографии Сары Гайер, посвященной изменениям в романтических парадигмах после Холокоста56.