Роберт Гэлбрейт

знала лучше других, что влечение и доброжелательность — вещи совершенно разные, а подчас взаимоисключающие.

Ведь при всякой превратности фортуны самое тяжкое несчастье в том, что ты был счастлив.

К Робин с надеждой подгребли две утки, но, не дождавшись­ хлеба или других угощений, скользнули — аккуратные и независимые — в сторону, чтобы глазками-ониксами исследовать воду и берег на предмет других возможностей.

Впервые Страйк оказался перед суровым фактом: если они с Робин когда-нибудь разбегутся, он просто увязнет в правовых и финансовых дрязгах. Это будет почище, чем развод.

Нельзя, ё-моё, бороться с национализмом при помощи еще большего национализма.

Надеюсь, борода ее обломает.
— Некоторым женщинам бороды нравятся, — возразила Робин, и Страйк не мог не задуматься: а входит ли она сама в их число?

Если человек мотивирован, его поведение может измениться. Как сказал психиатр из Бродмура.

От первых духов повеяло ванилью, как от свежего тортика, и Страйка это сразу подкупило. Вторые напомнили терпкий запах кожи с намеком на растертые в пальцах цветы.
— Вот эти. Вторые.
— Хм... Я думала, ты выберешь первые.
— Потому что они пахнут десертом? — С широкой улыбкой он еще раз провел под носом бумажными полосками.
— Да... но знаешь, мне тоже больше нравится номер два. Правда, они дороговаты.
— Разберемся...

Люди, живущие под таким неимоверным гнетом, обычно перестают его замечать. Это фон их жизни. А всем остальным бросается в глаза сразу

замену по заявкам различных фирм, хотя уже наметила несколько собеседований для