Ксения Букша

Миша вспомнил всю свою жизнь. Она была не то чтобы горестной или неудачной. А просто какой-то так себе. Никакой. Он учился, работал, влюблялся, писал какие-то стихи, издавал какие-то книжки, спал с женщинами, опять работал. Ел. Потихоньку толстел и начинал едва заметно лысеть. Учил мёртвые языки, но как-то так, несерьёзно.

верин день рождения праздновали дома — с родственниками и тостами. раньше говорили — вот будет тебе четырнадцать/шестнадцать/восемнадцать и делай, что хочешь. вере восемнадцать — не хочется ничего.
ни счастья, здоровья, успехов в учебе.
ни женского счастья (а это другое счастье?)
ни оставаться красавицей до самой старости.
ни мудрости (никогда не было), ни терпения (этого полно).

скупая про запас, мы лишили вещи возможности быть ношеными

Почему? Потому что я родом оттуда, из материнских ковров, и это не вытравить и не изгнать — с прошлым рода можно жить только двумя способами: продолжая традицию, не осознав ее, погружаясь все дальше, сливаясь с привычными образами и перенимая, повторяя механистически и дословно за старшими женщинами. Или выставив на свет все черные точки и провалы, разобрав по косточкам и надписав каждую.

в-пятых, если снаружи нет никого
то что же такое тогда наш суверенитет

слабость маминой позиции в том
что она сразу пытается говорить о двух вещах
и о том, что парень говно
и о том, что сейчас эпидемия и карантин

у нее на коленях скачет мой ребенок
и ей нужно как-то совмещать скандал
с воспитанием внука

состоит из множества подробностей
его все время хочется поцеловать

а там уж будь что будет
а в это «будь что будет» лучше не вглядываться

во-первых, Ира на свадьбу опоздала
и не на каких-то там жалких полчаса
это же свадьба всё-таки, а не лекция
или встреча с подругами
нет, на свадьбу Ира опоздала часа на четыре,
не меньше